Но… Льва укачал мой монотонный шаг. Спит. Остановилась отдохнуть. Смотрю на него. А он…он вдруг взял и улыбнулся во сне. Я первый раз увидела, как он такое проворачивает. Такая улыбка смешная. Беззубая. Безмятежная.
Нет. Если бы я поехала в город, вдруг он бы остался на моем крыльце один? Кто бы ему помог? Приготовил смесь? Носил на руках, когда уснуть не может? Все что не делается – к лучшему.
– Но на папу твоего я все равно зла, – подытожила я.
Спящий Лев снова улыбнулся, и я невольно улыбнулась ему в ответ. Из леса я выходить не спешила – кто знает, что там дальше. До автобусной остановки добрела уже не чувствуя ног от усталости. Как шпионка сначала из кустов выглянула – чисто ли? Под козырьком остановки спал бродячий пёс. Больше никого. Автобус приехал только через пятнадцать минут.
А дальше я почувствовала себя папой Льва. Разве только, такой красивой, мне никогда не стать. А в остальном все тоже самое. Я одна. У меня ребёнок. И я совершенно не знаю, что делать. Я даже куда идти не знаю, потому что в квартиру страшно. И в гостиницу страшно, попросят документы на ребёнка, а я знаю только, что он львенок и у него сумасшедший папа. А ещё его хотят убить. Идти было некуда.
Конечная остановка автобуса была на самой окраине города. Вышла, огляделась. Дошла до ближайшего кафе, поела – пока я шарахалась по лесу времени прошло порядком. Милая официантка помыла Льву бутылочку и наполнила её тёплой водой для смеси.
– Он чудо, – искренне сказала она. Посмотрела на бейджик, Ира. – Такой красивый ребёнок. Сама нежность. Извините, я не смогла сдержать эмоций.
А я посмотрела на львенка и так загордилась, словно сама его родила. Так стало приятно. Я могу себе позволить – я его спасла. А ещё здесь никто не знает, что это не мой ребёнок.
– Спасибо, – поблагодарила я.
И оставила невероятно огромные чаевые – одну из купюр папы Льва. С ума сойти, я пошла в бега с его ребёнком, и даже не знаю, как бандита зовут. Но если закрою глаза… Я помню его запах, он бередил душу. Помню сильные руки с тонкими пальцами. Хвост татуировки, которую я так и не увидела. Тёмные глаза, опасные, притягательные, как магнит…
– Хватит, – скомандовала я себе. – Слюни собери! Тебе из-за этого красавца не известно, как вообще дальше жить!
Помогло, правда, временно. Из кафе вышла и побрела вглубь города. Порой оборачивалась – вдруг следят. Но прохожие спешили по своим делам. Им было все равно. Лишь иногда они улыбались, видя Льва. И люди, которые улыбались сразу казались мне хорошими.
Осенило меня через час, потому что я отлично знала этот район – раньше я тут часто бывала. Здесь жил мой бывший, счастливый обладатель собственной двухкомнатной хрущевки – именно поэтому наша любовь длилась целый год. Я не корыстна, нет, но порой так из дома сбежать хотелось.
И я пошла к нему, вечер уже скоро. Поднялась на третий этаж. Люльку поставила у ног – сил уже нет держать. В дверь звоню. Не открывает, блин, и зачем я только ему ключи вернула… наконец раздались шаги.
– Катя? – удивился мой бывший.
– Виталик! – воскликнула я искренне симулируя восторг. Хотя, я и правда его ощущала от мысли, что скоро сяду на диван. – Я так по тебе скучала!
Виталик удивился, но посторонился. Я правда не спросила, вдруг у него женщина в квартире, но если так, он наверное побрился бы и снял дырявую футболку. Я подхватила Льва и прошла в квартиру.
– Это что? – икнул Виталик.
Я ударилась в раздумья – вот об этом то я и не подумала. Не рассказывать же, что это криминальный подкидыш. Он меня в полицию сдаст, он очень труслив.
– Ребёнок, – сказала я. – Мой. Я у тебя переночую, а то меня папа из дома выгнал, за то, что я родила вне брака.
И пошла на кухню. Чайник поставила. Насыпала себе растворимого кофе. Льву дала упаковку от хлопьев – пусть шуршит, ему нравится.
– Но презервативы дают девяносто девять процентов защиты! – возразил Виталик.
До меня только сейчас дошло, что он может принять ребёнка за своего. И что он явно от этой мысли не в восторге. Но ночевать на улице так не хочется… Утром признаюсь.
– Знакомься, – показала я ему на ребёнка. – Один процент.
Виталика стало жалко, но я вовремя напомнила себе – он крохобор. Зануда. Он унижал моё женское достоинство. И несомненно обладал кучей других грехов, которые я так сходу вспомнить не смогла.
– Но он какой-то… Ты посмотри, он смуглый. И глаза чёрные!
– У меня прадед татарин, – пробормотала я блаженно заваливаясь в кресло. – Упокой Господь его душу.
Глава 7. Давид
Неумело забинтованый бок ныл. Не болел даже, просто ныл, словно обиженный за то, что я совершенно его игнорирую. Комок бинта пропитался кровью, которая успела высохнуть и теперь больно царапала кожу.