— Эй, чего шумишь? — Ночков вышел на крыльцо.
— Приказано шуметь — вот и шумлю, — ответил горнист и снова затрубил.
Ночков дождался перерыва и снова спросил:
— Кем приказано?
— Начальником дивизии.
— Общий сбор? На площади?
— Так точно!
Ночков снова задумался и пробормотал себе под нос:
— Что ты опять задумал, мерзавец?
Перетрусов
— Зовут-то тебя как? — спросил Богдан.
— В книжке записано — Семен Бумбараш.
— А по-настоящему?
— Не скажу.
— Че? — не понял Богдан.
— Через плечо, — ответил «казачок» слишком дерзко для безоружного человека. — Думаешь, если ты такой душегуб, то я тебя испугаюсь?
Они остановились в узком проходе меж двумя хлевами. Пахло навозом, вдоль стен густо разросся бурьян, лопухи и крапива.
— С чего вдруг так осмелел? — беззлобно спросил Богдан.
— Ас того. Сейчас пойду к Чепаеву и все, как есть, ему расскажу.
— А как есть?
— А так. Что ты бандит и головорез, а я к нему от самой Астрахани пробираюсь.
— С казаками?
— Хоть бы и с казаками. Тебе-то зачем знать?
— Мне все равно, а вот Чепаю интересно будет, что ты за фраер такой и откуда выпал посреди степи.
— Чепаев — не ты, он не упырь, своего сразу узнает.
— Так и я в тебе своего узнал, выходит, ты тоже упырь, — улыбнулся Богдан.
— Я людей не убивал.
— А Чепаев убивал, да еще и тысячами.
— Он врагов убивал!
— Я тоже врагов.
У «казачка» даже дыхание перехватило от такой риторики.
— Ты!.. Да как ты смеешь!
— Ну, ладно, ладно. Придешь ты к Чепаю, скажешь — я свой, возьми меня, Чепай, к себе, буржуев бить. А Чепай тебя примет, за стол посадит, скажет: как же тебя зовут? И что ты ему ответишь?
Где-то невдалеке горнист сыграл общее построение.
— Что надо, то и отвечу.
— Значит, правду скажешь? — спросил Богдан.
— Правду.
— А он тебя спросит: откуда же у тебя документы Семена Бумбараша? Знаешь ли ты, что Семен
Бумбараш пропал, когда защищал обоз от бандитов? Мы-то думали, Семена схватили, живьем в землю закопали. А ты, видимо, видел, как Семена в землю закопали, вот и решил с него, мертвого, форму снять.
«Казачок» смотрел на Богдана с отвращением, будто на дохлую кошку.
— Живьем?! Ты человека живьем закопал?
— Я же бандит, душегуб. Мне положено, — Богдан сделал вид, что брезгливость «казачка» его не задевает.
— К стенке тебе положено встать, ирод, — сплюнул «казачок».
— А сам? Сам чистенький, да? — зашипел Перетрусов. — Думаешь, сбежал с хутора, увел коня — и все?
«Казачок» смотрел, ничего не понимая. Горн продолжал надрываться. Земля начала гудеть от топота ног и копыт.
— Что, не понимаешь? — у Богдана от ярости задергалась щека. — Ты-то сбежал, а они вместе с нами остались. Ты думал, что им все с рук сойдет, да? Думал, за такое прощают?
— За что?
— За предательство! Их предупреждали — сидите тихо, и все нормально будет. А они решили, что слишком умные. Вот и получили! И ты в этом виноват! Ты!
— Что ты сделал? — спросил «казачок». Он уже понял, о каком хуторе идет речь.
— Я?! Я сделал?! Нет, я ничего не сделал. Я только проучил. А сделал — ты.
— Ты их убил, — понял «казачок».
— Не я!
— Чтоб ты сдох, ирод, — «казачок» повернулся спиной и пошел прочь.
— Стой! — закричал Богдан. — Стой, это ты виноват!
Горн надрывался, уже не переставая. «Казачок» шел на этот хриплый требовательный звук и совсем не обращал внимания на Богдана.
— Стой, говорю! — голос Богдана сорвался на визг, и он неожиданно для себя разревелся. — Стой! Это не я! Я не мог! Я не ирод! Я не хотел! Это не я!
Он упал на колени и зарыдал так сильно, как не ревел даже в детстве.
— А кто? — услышал он голос «казачка» прямо над собой.
Богдан протер глаза. «Казачок» стоял над Богданом и смотрел сверху вниз.
— Встань. И бритву свою спрячь.
Богдан встал. Сложил бритву и бросил в нагрудный карман, туда, где лежал билет красноармейца Якова Курнакова — Алпамыс ему горло перерезал, когда они обносили склад с продовольствием.
— Не по пути мне с тобой. Ты счастья только для себя загрести хочешь, а я — для всех и даром, и чтобы никого не обидеть. Потому и шел к Чепаеву. Зачем я тебе дался? Были у тебя друзья, ты их
всех погубил. Теперь меня загубить хочешь? Нет уж, я лучше в бою погибну, чем ты мне кишки выпустишь в подворотне или в сортире утопишь.
— Вы чего здесь делаете оба, а? — послышался суровый голос.