Задержанные оказались колоритной компанией. Убогий мужичок, явно скорбный умом; молоденький красноармеец с большими ясными глазами и милым детским лицом и связанный по рукам и ногам мужчина, ухоженный, с бравыми фельдфебельскими усами, лежащий без чувств у красноармейца в ногах.
Скорбный умом мужичок держал на вытянутых руках обломок оглобли. К оглобле на манер белого флага был привязан грязный медицинский халат.
— Ведите меня к Ленину, — сказал он неожиданно.
— Чего? — растерялись казаки.
— К Ленину меня ведите, говорю!
— Зачем тебе Ленин, милый? — невозмутимо поинтересовался подхорунжий.
— Умом он тронулся, ваше благородие, — заступился за умалишенного красноармеец. — Отпустили бы вы его, не со мной он.
— А ты кто таков?
— Курнаков Яшка.
— Документы есть?
— Только книжка красноармейца.
— Покажи.
Красноармеец вынул из нагрудного кармана книжку, протянул Белоножкину. Подхорунжий без интереса пролистал документ и спросил, кивая на бесчувственное тело:
— А этого зачем приволок?
— Это, ваше благородие, Чепаев, вы не видите, что ли?
— Не вижу. У него документы имеются?
— Не знаю.
— Обыскать, — велел Белоножкин, и казаки в несколько секунд выпотрошили содержимое карманов «Чепаева».
Документов при усатом не оказалось. В карманах лежали коробка с леденцами, расческа, лупа и карандаш.
— Как же я узнаю, что это Чепаев? — удивился Белоножкин. — Ты его не убил случайно? Что-то он попахивать начал.
— Нет, ваше благородие, я его из сортира умыкнул, он, кажись, в штаны нагадил.
Белоножкин посмотрел на красноармейца.
— А ты, значит, лихой, да? Как же ты узнал, где нас искать?
— Не знал я, ваше благородие! Ехал себе на юг, думал, до Гурьева дотяну, там отдам Чепая, а мне заплатят за него.
— Складно рассказываешь.
Обернувшись к казакам, подхорунжий спросил:
— С ними кто-нибудь еще был?
— Никак нет, ваше благородие, никого. Все кругом обшарили.
— Продолжать наблюдение.
— Есть. А с этими что?
— Дурачка в расход. Этого болтуна — на допрос. Усатого привести в себя и отмыть. Потом разберемся, что это за «Чепаев» такой.
Белоножкин не верил в случайности. Не обращая внимания на возражения молоденького красноармейца и мольбы убогого, подхорунжий отправился будить полковника Бородина. Через час — начало операции, нужно успеть допросить подозрительных гостей.
Правильнее было бы пустить в расход всех, но тогда полковник будет недоволен.
Допрос
Бородин с Белоножкиным спустились в блиндаж через пятнадцать минут.
— Что за запах? — поморщился Бородин.
— Вот этот, — Белоножкин ткнул пальцем в молодого красноармейца, безмятежно раскачивающегося на крюке и будто не подозревающего о том, что его ожидает, — говорит, что умыкнул этого, — подхорунжий показал на безумно озирающегося мужчину во френче и в подштанниках, — со спущенными штанами. Это еще терпимо, ваше превосходительство, ребята его отмыли, кальсоны дали.
— Глупо, молодой человек, — попенял Бородин красноармейцу. — Самому-то приятно было?
Красноармеец виновато улыбнулся.
— Ты что, совсем меня не боишься? — удивился полковник.
— Чего вас бояться? Чай, не упырь.
— Посмотрим, посмотрим, — взгляд полковника переместился на «Чепаева». — Стало быть, вы и есть тот самый Чепаев? Странно видеть вас таким... мягко говоря, запачкавшимся.
— Я не Чепаев, — сказал пленник.
— А кто же вы?
— Я... — пленник замолчал, не зная, что ответить.
Полковник немного подождал, хмыкнул и вновь обратился к молодому:
— Как тебя зовут, бесстрашный юноша?
— Яшка. Курнаков.
— Скажи мне, Яшка Курнаков: зачем ты выкрал Чепаева?
— Награду хочу.
— Награду? Значит, деньги любишь?
— Кто же их не любит?
— Зачем же тебе деньги? И какие ты предпочитаешь? Сейчас денег много разных ходит, выбирай, какие хочешь.
— Я бы золотом хотел. Ваше высокоблагородие, отпустите меня, пожалуйста, руки затекли.
Полковник рассмеялся:
— Юноша, ты мне определенно нравишься. Только я не «высокоблагородие», а «превосходительство», запомнил? Я тебя отпущу, но позже. Видишь ли — получить награду можно, и даже золотом, но как ты докажешь, что это — Чепаев, враг уральского казачьего войска? Сам ведь слышал: товарищ говорит, что он не Чепаев.
— Так это само собой, ваше высоко... превосходительство. Будь я Чепаевым, тоже ни за что не признался бы.
— Чем же ты докажешь, что этот грязный человек — в самом деле Чепаев?