— Ева Станиславовна, в чем дело? — громко и сурово спросил Александр Николаевич.
Гегемон повернулся в его сторону.
— Александр Николаевич Бенуа?
— С кем имею честь?
— Меня зовут Кремнев Сергей Николаевич, я сотрудник уголовного розыска. Вот мой мандат.
Бумажка была мятая, протертая на сгибах, с расплывшейся печатью. «Предъявитель сего... уголовный розыск... Петросовет...»
— Чем могу быть полезен?
— У меня разговор деликатного свойства. Мы не могли бы перемолвиться с глазу на глаз?
Бенуа посмотрел на виновато мнущуюся Еву. Бедная, сейчас начнет терзать себя.
— Ева Станиславовна, — как можно мягче сказал он, — ничего страшного, не отвлекайтесь, я сам разберусь с товарищем... ах, да, Кремневым. — И, уже обратившись к гостю, холодно и надменно велел: — Следуйте за мной.
Гостя этот тон ни капли не смутил, и он пошел-покатился следом за Александром Николаевичем.
— Так чем я могу вам помочь?
— Мы проверяем сейчас некоторых наших сотрудников на чистоплотность. Сами понимаете — самочинки и тому подобное.
— Пока ничего не понимаю. Я должен экзамен на профпригодность принимать?
— Ну что вы, вовсе нет. Но у меня вопрос скорее консультационного характера. Вы ведь должны знать, что во время революции Эрмитаж сильно пострадал от мародерства...
— Я участвовал в комиссии Совнаркома, если вас это интересует.
— Да, я знаю, спасибо. Но вопрос в другом — когда начали возвращать разграбленные ценности, их ведь принимали по описи, так?
— Процесс вами несколько упрощен, но в целом все правильно.
— Тут у меня копия списка, по которому были доставлены в Чрезвычайную комиссию Петрограда ценности, похищенные из Государственного Эрмитажа. У вас должен иметься такой же. Мне крайне важно сравнить эти списки. И, если возможно, сравнить еще и с описью...
— Дайте, я посмотрю, — перебил гостя Бенуа и взял бумагу.
Копия была заверена печатью и подписью делопроизводителя губернского отдела милиции. Александр Николаевич бегло пробежался по списку... хм, грамотный делопроизводитель, смотрите-ка...
— Оставьте список, в течение недели мы проверим документы...
— А быстрее нельзя? — перебил уже Кремнев.
— Глубокоуважаемый...
— Сергей Николаевич.
— Да, глубокоуважаемый Сергей Николаевич. Возможно, вам это неизвестно, но во время войны с Германией многие картины и прочие предметы искусства приказом Временного правительства были эвакуированы в Москву, то есть, помимо общей описи предметов, существует еще и список эвакуированных экспонатов. Потом появился еще список похищенных экспонатов и экспонатов возращенных. Поверьте, сверить эти списки — труд небыстрый, и неделя представляется мне наиболее оптимистическим вариантом развития событий. Сотрудников в Эрмитаже крайне мало, тем более — сотрудников квалифицированных. Я пойду вам навстречу и отложу каталогизацию малых голландцев, потому что понимаю, насколько важна ваша работа для советской власти. Но, повторяю, результат будет не ранее чем через неделю.
Кремнев поиграл желваками, но проглотил.
— Спасибо. Еще один вопрос, прежде чем уйти. Знакомы ли вам эти фамилии — Скальберг, Сеничев, Куликов?
— Боюсь, что нет, — сказал задумчиво Бенуа и покрутил ус. — Нет, точно незнакомы. Среди моих знакомых людей с такими фамилиями нет.
— Хорошо. Значит, я зайду к вам через неделю?
— Что вы, зачем себя утруждать? Ответ я отправлю с курьером, на официальном бланке, заверенный, можете не беспокоиться.
— Крайне обяжете.
— Это мой долг как гражданина.
— Побольше бы таких граждан.
— Не смею более задерживать.
— Да-да, до свидания, Александр Николаевич.
— Всего доброго. Вас проводить?
— Не стоит беспокоиться.
Круглый Кремнев укатился прочь. Александр Николаевич еще раз взглянул на список и сглотнул.
«21. Брелоки в виде животных, белого металла, похожего на серебро, — 14 штук». Коллекция Булатовича. Они там что — совсем с ума посходили? Ну ничего, он им покажет! Сейчас он им всем задаст!
Александр Николаевич выглянул в коридор:
— Ева Станиславовна! Этот Кремнев далеко ушел? Немедленно догоните его и верните ко мне.
Пока Ева бегала догонять Кремнева, Бенуа вспомнил о другом, столь же неприятном, прошлогоднем визитере.
1919 год. Визит
Человек в пехотной шинели и буденовке вошел в Зимний дворец уже перед самым закрытием. Старик-билетер, кутаясь в одеяло, неприязненно посмотрел на посетителя.