— Где бесплатная кухня.
— Вот именно. Она тебя ждет.
— Если не о чем будет с ней говорить, почитаем розарий.
— Ради бога. — Лео допил последний глоток. — Ты в норме?
— Полный порядок.
— Не забудь. В час дня.
— Нет проблем.
— Лучше бы тебе посидеть нынче дома.
— Все еще беспокоишься за меня?
— Твой приятель лежит у меня на столе в бальзамировочной, а ты уже допился до чертиков. В честь кого «Сэзирак», в честь Бадди или Хелен?
Джек улыбнулся, расслабленно, успокоенно. Это был его любимый бар, здесь он мог провести остаток дня, потихоньку отхлебывая из бокала. За окном идет дождь, темнеет — можно сказать, созданы все условия.
— Тебе хочется спросить меня о Хелен, верно? — пошел он навстречу Лео. — Что я почувствовал, снова увидев ее? Тебе до смерти хочется об этом узнать, да?
— Я тебе уже сказал, — ответил Лео. — Мне не понравилось, когда я об этом услышал.
— Тогда тебе будет приятно узнать, что сердце мое не дрогнуло при виде ее.
— Сердце? А как насчет других частей твоего тела?
— Очарование ушло, — покачал головой Джек. — Она завила волосы, это уже совсем не то. Но знаешь что, Лео? Как она пахнет, ммм! Я знаю, это очень дорогие духи, я как-то стащил такие с туалетного столика в отеле «Пибоди» в Мемфисе и подарил Морин.
— Потому что чувствовал себя виноватым перед ней, — вставил Лео.
— Может, и так. Морин как вскрикнет: «Джек, они ведь стоят сто пятьдесят долларов за унцию! Джек, ты купил их? Скажи мне правду!» Знаешь, как она умеет смотреть прямо в глаза? Тогда я уже ушел от дяди Эмиля…
— То есть он тебя выгнал.
— И все думали, что я торгую кофе. У меня был один приятель-коммивояжер, продавал «Луизиану». В воскресенье вечером попрощаюсь с Морин, в пятницу уже снова сижу в баре в Нью-Орлеане или в Бее, а тем временем какой-нибудь постоялец в Нэшвилле пристает к администратору гостиницы: «Нет, вы мне скажите, как они могли проникнуть в номер, если цепочка все еще висела на двери, когда мы проснулись?»
— А в самом деле, как? — удивился Лео. Зазвенели ножи и вилки — Генри, чернокожий официант, накрывал поблизости столик. Джек вдруг сообразил, что никогда не посвящал Лео в подробности, никому не рассказывал даже о том, как познакомился с Бадди. Что ж, теперь Бадди Джаннет мертв. Можно спокойно рассказывать направо и налево про ту ночь. Но не слишком ли он разболтался?
— Не в том дело, — сказал он. — Я к чему говорю: Морин всегда подозревала, что я чем-то не тем занят. Я ведь совершенно не разбираюсь в кофе, знаю только, что некоторые его пьют. Но я уверен, она никому и слова об этом не сказала.
— В отличие от другой девицы, которую мы только что упоминали, — добавил Лео.
— Что у тебя на уме, Лео? Выкладывай.
— Ты всегда был малость не в себе, Джек, но дураком тебя не назовешь, — заговорил Лео. — Иезуиты учили тебя думать, знать всему цену. Только я вот чего не понимаю: эта рыжая девка крутила тебе яйца и ты ей все позволял…
— Не совсем так.
— А такая замечательная женщина, как Морин, все бы отдала, лишь бы выйти за тебя замуж. Все при ней — и внешность, и ум, хорошее католическое воспитание, а готовит она даже лучше, чем твоя мать и Риджина.
— Ты работал на своего отца и на ее отца, — ответил Джек. — Я понимал: если женюсь на Морин, то стану зятем погребальной конторы «Муллен и сыновья». Это на всю оставшуюся жизнь, ничего другого уже не будет — чтобы понять это, и иезуитского колледжа не требуется. Все равно что угодить в тюрьму.
— Морин было все равно, где ты работаешь, — возразил Лео. — Она по тебе с ума сходила.
— Морин требуется надежность, чтобы все было как надо. Вот почему она вышла за доктора, за это ничтожество с усиками и галстуком-бабочкой. Да не о том речь, — перебил сам себя Джек. — Ты спрашиваешь, почему я не женился на Морин? Да, она милая, сладкая, да. Я мог бы уложить ее на спину, мог бы показать ей, что такое настоящая жизнь, а не вся эта фигня. Хочешь знать, почему я на ней не женился? Задушевную тайну мою хочешь знать?
— Допился, — вздохнул Лео. — Наговоришь такого — сам потом пожалеешь.
Джек оглянулся по сторонам и поближе наклонился к Лео, перегнувшись через столик.
— У меня было предчувствие: как только Морин выйдет замуж, она начнет жиреть. Я мог бы внушить ей другие взгляды на жизнь, но изменить ее метаболизм я не в силах.
— Ты это серьезно? — уставился на него Лео.
— Взять хоть бы мою сестричку Риджину — тоже не мотылек. Как-то раз я разозлился на нее и сказал: «Знаешь, на кого ты похожа? На надувной матрас в кроссовках».