Ничего подобного в бюджете не предусмотрено. То есть заложенного в закон о бюджете финансирования нет вовсе, и наоборот — те деньги, о которых законодатели не договаривались, — проливаются золотым дождем. Как же это технически осуществимо?
Вся хитрость в том, что обеспечивать и контролировать прохождение денег на бюджетное жилье должно одно ведомство, а занималось этим до последнего времени совсем другое.
Еще с 1992 года все платежи должны были идти через Федеральное казначейство, однако по каким-то причинам в течение пяти лет оно не могло вступить в свои законные права. Его функции взяло на себя подразделение Центробанка под названием «Отдел долгосрочного кредитования инвестиционной деятельности».
Как пояснили мне знающие люди в ЦБ, именно в этот отдел стекались все бумаги из Минфина и Минэкономики с предписаниями выделить деньги на тот или иной объект. Визировать эти документы сотрудники отдела должны были, лишь удостоверившись, что все законно: финансирование идет в рамках программы «Жилище», в соответствии с текущим бюджетом, после согласования с заинтересованным ведомством. Но, во-первых, четкого алгоритма проверки не было. Во-вторых, значительная часть предписаний не имела ничего общего с программой «Жилище», а указанные в них суммы явно не укладывались в лимиты, заложенные в бюджет. «Внепрограммная часть», «сверхлимиты» — такими странными терминами пестрели письма руководителей Минэкономики (Евгения Ясина, Якова Уринсона и их замов) и прикрепленные к ним платежки из Минфина.
Кое-где делались ссылки на указы и постановления, — но при ближайшем рассмотрении оказывалось, что в них ничего о жилье не говорилось или документов с такими выходными данными вообще не существует.
«Нет денег», — из месяца в месяц отвечали ликвидаторам и северянам. Одновременно с этим 215 миллиардов рублей выделялось для нужд Управделами президента (сперва говорилось, что для реконструкции Кремля, потом оказалось — для строительства жилья); 12 миллиардов — самому Минфину для покупки квартир на Мичуринском проспекте; 2,5 миллиарда — на закупку трех квартир для Миннаца, Минэкономики и Госкомстата; 4,5 миллиарда — Управделами президента «для расчистки плеса» в Завидове; 19 миллиардов — Миннацу и Минэкономики для начала строительства дома по Балаклавскому, 18; 20 миллиардов — аппарату правительства на дом по Удальцова, 3 (с очень смешной формулировкой «на начало строительства и проектно-сметную документацию», — но если нет еще ни проекта, ни сметы, то как можно выделять деньги на «начало строительства»?). Все это — только небольшая выборка за несколько месяцев 1995–1996 годов из пачки документов, которые волею судеб оказались в верхнем ящике моего стола.
Все операции проводились через «нужные» фирмы. Характерный пример — строительство дома по Балаклавскому проспекту, сметной стоимостью около 15 миллионов долларов. Перед тем как отправить деньги финской строительной фирме, их прокрутили через банк «Стратегия». Небольшое финансовое учреждение, известное только тем, что его возглавлял брат Якова Уринсона.
Сотрудники отдела долгосрочного кредитования понимали, что предписания выделить средства на жилье для чиновников — абсолютно незаконны. Но послушно ставили свои визы (за этим зорко следила бессменная начальница отдела Лариса Нешина). Отказ означал как минимум потерю премий и всевозможных пособий, достигавших нескольких тысяч долларов. Кроме того, на работу в этот отдел брали в основном немосквичей, обещая помочь с жильем. Впрочем, одна из сотрудниц пыталась сопротивляться и отправила несколько докладных руководству, в том числе Сергею Дубинину. Она писала, что ее отдел по сути превратился в карманный банк для обитателей «Белого дома». Реакции не последовало.
И все же компетентные органы узнали об этих странных операциях. По поручению Генпрокуратуры проверкой оперативных данных о незаконном строительстве занялись борцы с экономическими преступлениями МВД России. Однако до возбуждения уголовного дела не дошло.
Как уже говорилось, автор поначалу отнесся к этим документам с определенной долей скепсиса. Для проверки информации было решено выехать на объекты — увидеть все собственными глазами. И запечатлеть на фото. Долго мы с фотокорреспондентом плутали по московскому юго-западу — и никак не могли отыскать обозначенные в бумагах адреса. Оказывается, все дело было в хитрой чиновничьей кодификации. В документах обозначался так называемый технический адрес — реально не существующий. Для чего нужна была подобная конспирация, понять мне так и не удалось. Но здания, о которых шла речь, были видны издалека: эти ультрасовременные громадины резко отличались от окружающих построек. Стандартные коробки-девятиэтажки казались утлыми лачугами по сравнению с чиновничьими башнями.