После октябрьского переворота в 1917 году на место царской полиции пришла рабоче-крестьянская милиция. Однако, несмотря на смену вывесок и радикальное изменение целей, проблема чистоты рядов для милиции оставалась такой же острой, как и у ее предшественницы. Одна из причин лежала на поверхности: в отличие от элитных частей ВЧК — ГПУ, в милицию набирали людей без всякой тщательной проверки. Отсюда количество предателей в политической полиции и милиции уже тогда было различным, и последняя в этом отношении лидировала. Так, во времена нэпа москвичи боялись попадать в руки милиционеров, и объяснялось это просто — избиения задержанных в некоторых отделениях милиции носили повальный характер. Известен случай, когда в 1924 году одно из отделений милиции в центре Москвы было расформировано по личному распоряжению Ф. Дзержинского, после того как тамошние милиционеры в течение целого дня издевались над членом Центральной контрольной комиссии при ЦК ВКП(б) Ароном Сольцем. Его задержали в трамвае без билета и без всяких документов и отправили в милицию. Попав туда, видный партийный сановник воочию убедился, как столичные милиционеры обращаются с рядовыми советскими гражданами, в число которых по ошибке зачислили и его. В результате все отделение милиции было разогнано, однако общую ситуацию в городе это не изменило. Отдельные милиционеры продолжали отлавливать на улицах города богатых нэпманов и грабили их, что называется, «по-черному».
Среди следователей районных отделений милиции и прокуратуры существовала определенная такса взяток за освобождение от ответственности арестованных хозяйственников и торгашей. В конце концов подобные факты подвигли руководителей ОГПУ в мае 1924 года поставить вопрос о передаче в ведение их ведомства в центре и на местах милиции и уголовного розыска. Сам нарком внутренних дел РСФСР А. Белобородое, противясь этому требованию, в то же время с горечью констатировал: «Вопрос ставится так, что милиция плоха. Но передача ее в ОГПУ не сделает милицию хорошей. В чем беда милиции, в чем ее недостатки? В том, что милиции соответствующие высшие политические и советские органы не уделяли необходимого внимания. Милиция не получала того количества политических работников, которыми все время усиленно пополнялись ряды ГПУ. С другой стороны, материальное положение милиции и уголовного розыска невероятно скверное…»
Под последним утверждением наркома скрывалась неприглядная картина откровенной нищеты, в которой пребывала рабоче-крестьянская милиция. В те годы существовала значительная разница в ставках зарплаты для одних и тех же категорий сотрудников органов внутренних дел соседних губерний и даже соседних уездов одной губернии. Причем и эту нищенскую зарплату милиционерам выдавали нерегулярно. В то же время зарплата сотрудников ГПУ и их продуктовые пайки разительно отличались от милицейских (милиционеры, например, никогда не получали сливочного масла, в отличие от чекистов). Поэтому многие милиционеры искали дополнительного приработка на стороне, не гнушаясь порой брать взятки от спекулянтов, проституток и т. д. Например, во времена нэпа в Москве действовало несколько публичных домов, два из которых располагались в центре: «Мадам Люсьен» на Рождественском бульваре и «Генеральша» в Благовещенском переулке. Так вот «опекали» их и сотрудники местных отделений милиции.
Однако уже в 30-е годы, после ликвидации нэпа, ситуация в милиции стала меняться. В декабре 1932 года ОГПУ добилось своего, и милиция была выведена из непосредственного ведения правительств союзных и автономных республик и передавалась в ОГПУ СССР. Незадолго до этого в составе ОГПУ была создана Главная инспекция по милиции и уголовному розыску, целью которой являлась и борьба с нарушителями в милицейской среде. Отныне за должностные преступления сотрудники милиции привлекались к суду военного трибунала, который в те годы был крайне суров. Все сотрудники милиции были приравнены к военнослужащим и в течение двух лет не имели права увольняться из органов. Таким образом была остановлена огромная текучесть кадров из милиции, которая в 20-е годы в иных областях достигала катастрофических размеров (до 400 %).
И все же даже в суровые сталинские годы предатели в правоохранительной среде не переводились. Например, в конце 40-х годов в Москве было возбуждено уголовное дело по фактам взяточничества в системе «Мосминводторга». Эта организация содержала в столице павильон, где продавались в розлив пиво и водка. Так вот за то, чтобы милиция закрывала глаза на обман покупателей, руководители палаток «отстегивали» взятки местным отделениям милиции.