Если бы эта дружная работа продлилась немного дольше, ван Блоому пришлось бы удовольствоваться в день сбора довольно скудным урожаем. Павианы считали, что кукуруза достаточно созрела, и быстро управились бы с жатвой, но тут их операциям был положен неожиданный конец.
Тотти и сама не знала, какой подвергалась опасности, когда выскочила прогнать несметную свору обезьян, вооруженная всего-навсего метлой. Девушка думала только об убытке, угрожавшем семье, и вот она опрометью сбежала по лестнице и бросилась прямо к кукурузному полю.
На краю поля ее встретили несколько часовых; они тараторили, корчили рожи, лаяли, визжали, скалили длинные собачьи зубы, но в ответ получали только удары метлой, которые щедро посыпались на их безобразные морды. На крик часовых сбежались другие. Через несколько минут несчастная готтентотка очутилась одна в кругу разъяренных обезьян, и только метла, управляемая ловкой рукой, мешала чакмам наброситься на девушку.
Но это легкое оружие недолго могло служить защитой, и Тотти неминуемо была бы растерзана в клочья, если бы в ту минуту не подоспели ей на выручку четыре всадника верхом на кваггах.
Это были возвращавшиеся домой охотники. Дружный залп из трех ружей тотчас разогнал обезьян и обратил их в бегство. Чакмы с ревом бросились к своим пещерам. После этого случая ван Блоом бдительно охранял свое поле, пока кукуруза не дозрела; наконец урожай был собран, снесен в дом и помещен в такое место, где до него не могли добраться ни птицы, ни гады, ни четвероногие, ни даже четверорукие воры.
Глава 46. КААМА И ДИКИЕ СОБАКИ
С тех пор как удалось объездить квагг, охота шла довольно успешно. Каждую неделю к коллекции прибавлялось по паре бивней, а то и по две и по три пары, и вскоре у подножия нваны выросла небольшая пирамида слоновой кости.
Ван Блоом, однако, был не совсем удовлетворен своим успехом. Он считал, что пирамида росла бы значительно быстрее, будь у него собаки.
Квагги честно служили охотникам, и верхом на них всадникам много раз удавалось догнать слона, но столько же раз их большая дичь уходила от них; и, надо сказать, упустить слона куда легче, чем думают, вероятно, большинство читателей.
Вот если б использовать в охоте собак, дело приняло бы совсем другой оборот! Правда, собаки не в силах повалить слона или причинить ему хотя бы малейший вред, но зато они могут следовать за ним повсюду и назойливым лаем принудить его остановиться.
Вторая ценная услуга, оказываемая собаками, заключается в том, что они отвлекают внимание слона от охотника. Четвероногий исполин, приведенный в ярость, становится, как мы уже видели, крайне опасен. В таких случаях он кидается на шумливых собак, принимая их за подлинных своих преследователей, и тут охотник получает возможность спокойно прицелиться, избежав непосредственной встречи со слоном.
Между тем за последнее время наши охотники не раз шли на смертельный риск. Их квагги не были так увертливы и послушны узде, как лошадь, и это усугубляло опасность. Не тот, так другой из них мог в недобрый час пасть жертвой взбешенного животного. Такие мысли не на шутку тревожили ван Блоома. Он с готовностью выменял бы несколько бивней на собак — по бивню за штуку, будь то хоть самые последние дворняги. Сказать по правде, порода роли не играла. Сошла бы любая собака, лишь бы она могла бежать за слоном по пятам и донимать его лаем.
Обдумывая свой замысел, ван Блоом сидел однажды на нване. Он расположился на сторожевой вышке, устроенной на самой вершине, откуда открывалась взору вся окрестность. Это было его любимое местечко, так сказать, его «курительная комната», куда он каждый вечер удалялся пососать на досуге свою пенковую трубку. Лицо его обращено было к степи, простиравшейся от границы кустарников в недоступную глазу даль.
Он спокойно следил за кольцами дыма, когда вдруг его внимание привлекли странные животные, пасшиеся поодаль в степи. Ему бросилась в глаза яркая окраска их шерсти.
На спине и на боках она была огненно-рыжая, цвета жженой сиены, а снизу белая; ноги же с наружной стороны были тронуты черным мазком, вокруг глаз были белые кольца такого правильного рисунка, точно их нанесла кисть художника. Рога были у них очень неправильной формы; узловатые, изогнутые, поднимались они над макушкой угловатой, вытянутой головы, какую, думается, не увидишь больше ни у одного животного. Телосложение их было далеко не изящно. Задняя часть туловища шла наклонно вниз, как у жирафа, но не так резко, а на сильно приподнятых плечах торчала длинная и сплющенная с боков голова. Каждое животное было почти в пять футов ростом, считая от переднего копыта до плеча, и не менее девяти футов в длину.