Гэс совершенно не представлял себе, что ему теперь делать. Но, вспомнив о содеянном, решил, что пока ему лучше всего будет оставаться никем не узнанным, скрытым от людских глаз.
Но так или иначе нужно куда-то двигаться дальше, найти какое-то пристанище. Работу, наконец.
Состав настолько замедлил скорость, что можно уже было различать отдельные куски шлака, насыпанные вдоль колеи; вонь из боен, где молоты несли смерть неисчислимому количеству коров и свиней, становилась невыносимой. Сквозь дверной проем Гэс пытался высмотреть горизонт или нечто такое, к чему он мог бы направиться, но видел он только почерневшие от дыма, безликие здания. Наконец, отчаявшись увидеть что-нибудь кроме ползущих мимо него кусков шлака, угнетаемый невероятной вонью, Гэс сел в проеме на пол, и ухватившись правой рукой за край стенки, стал опускать вниз ноги, размахивая ими как при беге - ему не хотелось после прыжка упасть лицом в шлак. Прижимая локоть к ране в боку, прыгнул.
Соскочив на землю, Гэс по диагонали отправился к старому железнодорожному вагону, серому и закопченному, как и все вокруг; в нем жила передвижная ремонтная бригада рабочих-путейцев. Подойдя к нему, он прислонился к его ржавым металлическим ступенькам и перевел дыхание. Он старался не очень глубоко вдыхать воздух - боялся, что стошнит. Оглянувшись, он увидел группу полицейских в форме, направлявшихся по колеям к вагонам состава, на котором он приехал. Полицейские крикнули что-то машинисту и тормозным кондукторам; им что-то ответили; полицейские стали заглядывать под вагоны; пара их залезла даже на крышу одного из вагонов, а остальные стали осматривать все. Свора собак, выслеживающих раненое животное.
Гэс наблюдал за ними, не подозревая еще в тот момент, что ищут его. Но открытая дверь вагона, у которого он стоял, манила, и какое-то шестое чувство подсказывало ему: туда, туда. Гэс стал медленно подниматься по ступенькам, спиной к вагону и лицом к обыскиваемому составу невдалеке.
- Эй, ты, парень! - раздался сильный голос.
Гэс замер и приготовился бежать.
- Эй, там! - Голос принадлежал большому, плотному человеку, который появился из-за угла вагона; у него был сплющенный нос и рыжие волосы. И хотя он был в штатском, даже такой деревенщина как Гэс смог догадаться, что этот человек из мира сыска - может быть, на государственной службе, а может, из частной компании.
- Вы это мне? - спросил Гэс.
- Да, да. Ты не видел, никто не спрыгивал вот с этого состава, который только что прибыл?
- Нет, я только встал, - сказал Гэс, догадавшись, что рыжий подумал Гэс живет в этом вагоне.
- Он должен был быть на этом товарняке. - Рыжеволосый сверкнул глазами.
Гэс с глупым видом пожал плечами.
- Наверное, соскочил где-нибудь по пути. От графства Форд досюда довольно далеко. Прыгай где хочешь!
- Да, наверное, - сказал Гэс, чувствуя, как его охватывает слабость. Он покрепче ухватился за поручни. Вишу здесь, подумал Гэс, как тот гусь в кухне, которого собираются подавать на Рождественский ужин.
Плосконосый пристально рассматривал Гэса.
- Вроде я тебя не знаю.
- Надеюсь, что нет. - Гэс улыбнулся.
Полицейский слегка обнажил зубы в улыбке. Слава Богу, у него еще оставалось хоть немного чувства юмора.
- Ну, если увидишь где-нибудь тут человека - знаешь, такого типичного фермера, - и если он будет вести себя как-то странно, дай знать.
- А чего его разыскивают?
- Ограбил банк, - сказал рыжий полицейский; глаза на его мясистом, красном лице глядели пронизывающе, цепко, будто пытаясь высмотреть что-то во всех темных углах мрачных джунглей, где он обитал.
- Ладно, Уитни, - вдруг сказал другой голос за спиной Гэса, - пошли.
Грузный полицейский, решив, что Гэс и этот, какой-то другой человек, работают вместе, повернулся и ушел.
Гэс оглянулся. В дверях вагона стоял пожилой человек, с угловатым лицом и покатыми плечами; на нем была одежда, весьма напоминающая ту, что была на Гэсе. Правда, на голове у него была синяя кепка с длинным козырьком. Он стал спускаться по ступенькам вниз. Гэс спустился на землю и огляделся - рыжего нигде не было видно.
- Вы не возражаете, если я пойду рядом с вами? - спросил Гэс.
- Мы живем в свободной стране. Ходить рядом не воспрещается, - сказал пожилой рабочий настороженно. Гэс уверенно зашагал рядом с ним - так, будто знал, куда идет и что потом будет делать.
- Вы не могли бы мне рассказать, как отсюда лучше всего выйти? спросил Гэс, когда они прошли несколько шагов.
- Я иду на Третью улицу, - сказал рабочий. - А ты откуда?
- С запада, - неопределенно ответил Гэс. - Ищу работу.
- А что ты умеешь делать?
- Заниматься фермерской работой.
- Здесь, в Канзас-Сити, это никому не нужно. Знаешь, тут вообще никакой работы не найти. Тяжелые времена настали. Мне еще повезло - хоть какая-то работенка есть! Смотри, чтоб тебя не забрали за бродяжничество. Но почему за это в кутузку волокут - мне не понятно. Те, у кого есть все, делают с теми, у кого нет ничего, что хотят.
- Поэтому вы и не выдали меня? - спросил Гэс.
- Я бы ни за что никого не выдал шпику. Пойдем со мной. Я иду выпить чего-нибудь.
- А что, сегодня вы не работаете? - Гэса удивило, что человек с утра собирается пить.
- Сегодня воскресенье, парень, - сказал рабочий. - Мне нужно опохмелиться - а то помру.
Гэс не совсем понимал, что значит опохмелиться и от чего можно умереть, если этого не сделать, но куда бы этот человек ни шел, идти с ним будет лучше, чем оставаться среди этих железнодорожных путей и вагонов.
Обойдя бесчисленное количество стоящих вагонов, переступив через бесчисленное количество шпал, пройдя мимо ремонтных мастерских и здания паровозного депо, они, наконец, вышли на улицу, по которой уже не бежали рельсы. Рабочий не задавал никаких вопросов, Гэс тоже ни о чем не спрашивал. Он постигал умение понимать многое из немногих слов.
Они подошли к дому, который напоминал мастерскую или цех; его передняя стена была обита жестью; на выкрашенной деревянной двери никакой надписи не было. Дверь выглядела запертой наглухо.
- Тут я тебя покину, сынок, - сказал пожилой рабочий. - Если ты пойдешь вон по той улице, никуда не сворачивая, то притопаешь прямо в центр Канзас-Сити. Но идти придется долго. И знаешь, парень, на твоем месте я б вернулся туда, откуда приехал.