- Конечно принесу, сейчас. - Гэс обрадовался возможности отойти от двери, пройтись к стойке бара. Он знал, что с помощью джина Джим снимал напряжение и улучшал себе отвратительное, мрачнейшее настроение, которое время от времени выползало из темных глубин души, окрашивая все черным цветом.
Но Гэс совсем позабыл про Ронду Хельбаум.
Бармен - худой, морщинистый человек с парализованной ногой бывший жокей, - когда привратник подошел к стойке, был занят, и Гэс решил заглянуть сначала к себе в комнату и взять свежий платок. Проходя мимо кухни, сквозь открытую дверь он увидел, что там кипит работа: там делали бутерброды, мыли тарелки. Старый негр, повар Джонни Вашингтон, бросил на проходящего Гэса странный взгляд, но тот по молодости лет и по неопытности не знал, как ему отреагировать.
Пацан, воспитанный улицей, тут же бы понял, что нужно быть начеку, и приготовился драпать. Но Гэс, не останавливаясь, подошел к своей двери. Даже то, что в комнате горел свет, не насторожило его.
На его койке лежала Ронда; она курила сигарету, вставленную в длинный мундштук; на полу стоял стакан, на донышке оставалось немного виски; дым, который она кольцами выпускала изо рта, не позволял рассмотреть ее глаза.
- Привет, силач и красавец, - сказала женщина тихо, растягивая слова.
- Послушайте, я вовсе не хочу вас отсюда выгонять, но знаете, у каждого должно быть свое собственное место.
- Конечно, конечно, и постелька своя, очаровашка, - согласилась она, пошевелившись; подперев подбородок одной рукой, она приглашающим жестом похлопала другой по одеялу рядом с собой, не сводя при этом глаз с Гэса.
- Нет, так не пойдет, - сказал Гэс. - Вы вот сами по себе, и я сам по себе. И если б мне захотелось пообщаться с вами, я в сначала прислал вам букет роз.
- Мужчинка, мне не нужны розы...
Она прикрыла глаза длинными ресницами, слегка отставив нижнюю губу.
- Извините, - сказал Гэс, - но у меня свой подход.
- Хорошо, хорошо, только заходи, наконец, и закрой за собой дверь.
Она подвинулась на постели - при этом ее груди вывалились из низкого выреза легкого платья. И Гэс чуть не поддался искушению - но уж очень ему претило быть вот так бесцеремонно выбранным и затащенным в постель. Будто банан, который выбирают и выдергивают из грозди.
- Нет, извините, но...
- Быстро иди ко мне, а то начну кричать: "Насилуют, насилуют!" поспешно проговорила она хриплым голосом.
Гэс отступил в коридор и захлопнул дверь. Мгновением позже он услышал звон разбивающегося стекла на уровне своей головы - наверное, она швырнула в него стакан, - а потом посыпались такие ругательства, которые ему никогда не приходилось слышать; он и предположить не мог, что такое может исходить от женщины.
И Гэс сразу понял, что у него могут быть неприятности. Но что предпринять, не знал. Единственное, что ему оставалось - пойти и рассказать все мистеру Фитцджеральду.
Он начисто позабыл о джине для Джима и спросил бармена, где можно найти хозяина.
- Наверху. Вон через ту дверь.
Гэс прошел сквозь малоприметную дверь, на которой ничего не было написано, поднялся по ничем не примечательной лестнице и оказался в кабинете, стены которого были обшиты деревянными панелями. Фитцджеральд сидел за столом и листал бухгалтерскую книгу.
- Сэр, - сказал Гэс, - мистер Фитцджеральд...
Розовощекий человек с шапкой белых волос поднял голову.
- В чем дело, Гэс?
- В моей комнате лежит женщина! Она грозится, что я потеряю работу, что... у меня будут всякие другие неприятности, если я не ублажу ее, выпалил Гэс. - Но разве это входит в мои обязанности? А если входит, я хотел бы, чтоб вы мне сами об этом сказали.
Фитцджеральд нахмурился, взял сигару, обрезал кончик, закурил. Потом прочистил горло.
- Ронда? Кто ж еще. Ну, прямо скажем, она сложена как туалет во дворе, и хотя выражается очень крепко - ну прямо адский огонь и пламень, - на самом деле холоднее, чем дохлый индеец. Все это так, но я так понимаю мужчина, который не может взять и обслужить бабу с полоборота, не в состоянии, когда надо, и кулаки применить.
- Дело не в этом, мистер. Фитцджеральд. Дело в том, кто командует, ответил Гэс спокойно.
- Ну, могу тебе сказать, что ты нажил себе врага, - сказал пожилой ирландец. - Но тут ты должен выполнять то, что я тебе приказываю делать, а я тебе не приказываю быть... эээ... с этой шлюхой.
- Так точно, сэр. - Гэс собрался уже было уходить.
- Подожди, Гэс. Я тебе кой-чего скажу. - И голос Фитцджеральда стал очень жестким. - Здесь, в этом городе, все, что делаешь, нужно делать до конца - либо вообще не делать. И никогда не останавливаться на полдороге. Ни в чем...
- Ну а что же мне нужно было сделать? - спросил Гэс, совсем сбитый с толку.
- Тебе нужно было ее трахнуть или избить так, чтобы из нее говно полетело. А теперь - пошел к черту отсюда, а; то я окончательно выйду из себя!
Гэс ретировался в полном замешательстве.
Когда он позже рассказывал Джиму о том, что произошло, его растерянность никак не уменьшилась. Как так: его наняли защищать хозяина, вручили тяжелый, надежный пистолет. Однако вместо этого ему приходится отбиваться от сексуально озабоченной богатой бездельницы.
Джим все это выслушал, потом покачал головой.
- Не знаю, не знаю, как это у тебя все получилось. Я послал тебя за джином, а ты что мне принес? Идиотскую историю про глупую бабу.
- Ну как я мог с ней... я ее совсем не знаю!
- Ладно, ладно, Гэс, - сказал Джим, продолжая покачивать головой. Некоторые гоняются за этим, а к некоторым оно само идет. Но как веревочке ни виться, конец один.
Когда, уже под утро, Ронда уходила, она нетвердо держалась на ногах. Джим играл на банджо, все музыканты сильно устали; Гэс стоял у двери один. Ронду под локоть поддерживал один из барменов, который в ту ночь не стоял за стопкой. Помада размазалась по лицу женщины, исказив форму губ; платье на ней было перекручено; лицо было очень бледным, и волосы казались особенно неестественно желтыми. Выходя, она в упор посмотрела на Гэса. Тот постарался отвести взгляд, но вспомнив, что ему говорил мистер Фитцджеральд, поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.