Гэс наблюдал за ними, не подозревая еще в тот момент, что ищут его. Но открытая дверь вагона, у которого он стоял, манила, и какое-то шестое чувство подсказывало ему: туда, туда. Гэс стал медленно подниматься по ступенькам, спиной к вагону и лицом к обыскиваемому составу невдалеке.
— Эй, ты, парень! — раздался сильный голос.
Гэс замер и приготовился бежать.
— Эй, там! — Голос принадлежал большому, плотному человеку, который появился из-за угла вагона; у него был сплющенный нос и рыжие волосы. И хотя он был в штатском, даже такой деревенщина как Гэс смог догадаться, что этот человек из мира сыска — может быть, на государственной службе, а может, из частной компании.
— Вы это мне? — спросил Гэс.
— Да, да. Ты не видел, никто не спрыгивал вот с этого состава, который только что прибыл?
— Нет, я только встал, — сказал Гэс, догадавшись, что рыжий подумал — Гэс живет в этом вагоне.
— Он должен был быть на этом товарняке. — Рыжеволосый сверкнул глазами.
Гэс с глупым видом пожал плечами.
— Наверное, соскочил где-нибудь по пути. От графства Форд досюда довольно далеко. Прыгай где хочешь!
— Да, наверное, — сказал Гэс, чувствуя, как его охватывает слабость. Он покрепче ухватился за поручни. Вишу здесь, подумал Гэс, как тот гусь в кухне, которого собираются подавать на Рождественский ужин.
Плосконосый пристально рассматривал Гэса.
— Вроде я тебя не знаю.
— Надеюсь, что нет. — Гэс улыбнулся.
Полицейский слегка обнажил зубы в улыбке. Слава Богу, у него еще оставалось хоть немного чувства юмора.
— Ну, если увидишь где-нибудь тут человека — знаешь, такого типичного фермера, — и если он будет вести себя как-то странно, дай знать.
— А чего его разыскивают?
— Ограбил банк, — сказал рыжий полицейский; глаза на его мясистом, красном лице глядели пронизывающе, цепко, будто пытаясь высмотреть что-то во всех темных углах мрачных джунглей, где он обитал.
— Ладно, Уитни, — вдруг сказал другой голос за спиной Гэса, — пошли.
Грузный полицейский, решив, что Гэс и этот, какой-то другой человек, работают вместе, повернулся и ушел.
Гэс оглянулся. В дверях вагона стоял пожилой человек, с угловатым лицом и покатыми плечами; на нем была одежда, весьма напоминающая ту, что была на Гэсе. Правда, на голове у него была синяя кепка с длинным козырьком. Он стал спускаться по ступенькам вниз. Гэс спустился на землю и огляделся — рыжего нигде не было видно.
— Вы не возражаете, если я пойду рядом с вами? — спросил Гэс.
— Мы живем в свободной стране. Ходить рядом не воспрещается, — сказал пожилой рабочий настороженно. Гэс уверенно зашагал рядом с ним — так, будто знал, куда идет и что потом будет делать.
— Вы не могли бы мне рассказать, как отсюда лучше всего выйти? — спросил Гэс, когда они прошли несколько шагов.
— Я иду на Третью улицу, — сказал рабочий. — А ты откуда?
— С запада, — неопределенно ответил Гэс. — Ищу работу.
— А что ты умеешь делать?
— Заниматься фермерской работой.
— Здесь, в Канзас-Сити, это никому не нужно. Знаешь, тут вообще никакой работы не найти. Тяжелые времена настали. Мне еще повезло — хоть какая-то работенка есть! Смотри, чтоб тебя не забрали за бродяжничество. Но почему за это в кутузку волокут — мне не понятно. Те, у кого есть все, делают с теми, у кого нет ничего, что хотят.
— Поэтому вы и не выдали меня? — спросил Гэс.
— Я бы ни за что никого не выдал шпику. Пойдем со мной. Я иду выпить чего-нибудь.
— А что, сегодня вы не работаете? — Гэса удивило, что человек с утра собирается пить.
— Сегодня воскресенье, парень, — сказал рабочий. — Мне нужно опохмелиться — а то помру.
Гэс не совсем понимал, что значит опохмелиться и от чего можно умереть, если этого не сделать, но куда бы этот человек ни шел, идти с ним будет лучше, чем оставаться среди этих железнодорожных путей и вагонов.
Обойдя бесчисленное количество стоящих вагонов, переступив через бесчисленное количество шпал, пройдя мимо ремонтных мастерских и здания паровозного депо, они, наконец, вышли на улицу, по которой уже не бежали рельсы. Рабочий не задавал никаких вопросов, Гэс тоже ни о чем не спрашивал. Он постигал умение понимать многое из немногих слов.
Они подошли к дому, который напоминал мастерскую или цех; его передняя стена была обита жестью; на выкрашенной деревянной двери никакой надписи не было. Дверь выглядела запертой наглухо.
— Тут я тебя покину, сынок, — сказал пожилой рабочий. — Если ты пойдешь вон по той улице, никуда не сворачивая, то притопаешь прямо в центр Канзас-Сити. Но идти придется долго. И знаешь, парень, на твоем месте я б вернулся туда, откуда приехал.
— Верно, — сказал Гэс. А сам подумал: да, мистер, я бы так и поступил, если б мог. Но не могу.
Глядя на уходящую вдаль улицу, на закопченные, грязные дома, Гэс думал, что может быть, будет лучше, если он отдастся в руки полиции и покончит со всем этим делом. Улица действительно выглядела очень пустынной и безлюдной. И будущее казалось Гэсу совершенно неопределенным, ведущим в никуда, как и эта улица. А когда он вспомнил, что уехал без благословения матери, его охватила глубочайшая печаль.
Со всех сторон его обступали угрюмые многоквартирные дома — никогда раньше ему не доводилось видеть более мрачных жилищ. Он невольно держался поближе к бордюру — ему казалось, что из какой-нибудь подворотни вот-вот выскочит грабитель, маньяк, охваченный жаждой крови, и набросится на него с ножом, или начнет стрелять в него из пистолета, убьет, стащит с него всю одежду и начнет выть...
Но ни на самой улице, ни в подворотнях Гэс никого не видел. Казалось, весь город или спит, или полностью обезлюдел, и остались лишь кошки да крысы, шныряющие среди мусорных ящиков, разбросанного по земле мусора и разбитых бутылок, валяющихся прямо на земле. Нестерпимая вонь, исходившая от многочисленных боен и наполнявшая весь город, лишь усугубляла ощущение, что город умер и разлагается.
Но куда ему идти? Вернуться на товарную станцию? Невозможно. Полиция будет искать его именно там. Рана болела, колени подгибались, но он продолжал идти вперед — ничего другого не оставалось. Хотя, собственно, идти было некуда. Он здесь никого не знал, но если он не спрячется в этом скопище домов-развалюх или не найдет себе такое пристанище, чтобы жить незамеченным и неузнанным, то где же еще ему удастся это сделать?
Из узкой боковой улицы, куда еще не добрался свет раннего утра, вынырнул человек. Но это был не грабитель и не убийца, а все тот же толстый рыжий полицейский в гражданской одежде, который говорил с Гэсом на товарной станции.
— Эй, парень, — окликнул он Гэса. — Я вот подумал-подумал и решил у тебя спросить: чего это ты бродишь один по улицам? Да еще в такую рань в воскресенье?
— Ну, просто прогуливаюсь, — ответил Гэс, стараясь подавить в себе все растущий страх.
— Интересненько, — сказал полицейский. — А вот мне кажется, ты скрываешься от закона.
— Нет, сэр, нет, что вы!
— А ты откуда?
— Вы имеете в виду: где я живу, мой адрес?
— Я имею в виду, не из графства ли ты Форд, в штате Канзас, а? — Лицо полицейского от удовольствия покраснело еще больше: он широко улыбнулся — инстинкт подсказывал ему, что он вышел на того, кто был нужен. — А будешь препираться — получишь дубинкой по башке! Как только я тебя увидел, сразу понял: ага, это как раз тот парень, которого я ищу.
Полицейский быстро провел руками по телу Гэса, сверху донизу; Гэс не сопротивлялся, только вздрагивал от неприятных прикосновений.
— Так, оружия у тебя нет... Ага, а где ты такую рану заработал, а?.. За то, что я тебя поймал, мне наверняка дадут повышение. Лейтенант Мориарти — а? Хорошо звучит, правда?