— Он ваш, — сказал Гэс, положив правую руку на рукоятку пистолета, заткнутого за пояс. Луна заливала все вокруг серебристым светом, но Гэс, посреди всей этой красоты, не доверял никому и ничему, даже луне.
— Все в порядке, босс, — отозвался один из стоявших у грузовика мужчин. — Нам сказали: отвезете кое-что и так, чтоб с концами. И мне до задницы, что я там везу. Главное, чтоб мне не опоздать на вечернюю игру.
— Что, вот так вот возьмете, увезете его — и все? — спросил Гэс. А мусорщики тем временем, ухватив покойного Эйса К. Гетца за руки и ноги, зашвырнули его в кузов мусоровоза.
— Так точно, сэр, — сказал все тот же мусорщик, — именно так. Тихонько, спокойненько — всегда к вашим услугам.
Гэс повернулся и побрел назад к коттеджу. Неужели все так просто? Гэс прокручивал в голове происшедшее — снова и снова... Поле было слишком большим, плуг — слишком мал, а лошади слишком дикие...
Гэс, спотыкаясь, брел по дорожке, которая должна была привести его к Бесси, в ее сладкие объятия. Дорожка бледной полосой выделялась на фоне травы. Но идти по ней оказалось неожиданно трудным делом — ноги его не слушались. Они хотели подогнуться в коленях, позволить ему улечься, но Гэс, сцепив зубы, упрямо шагал дальше. Его заливал пот, а он повторял себе, обращаясь к своим могучим мышцам, костям, внутренностям:
— Вперед, вперед, вы сможете, вы сможете.
Ноги у него заплетались, как у сильно пьяного человека, но он все-таки добрался до коттеджа. Ввалился в дверь и направился в спальню, изо всех сил стараясь не упасть, пока не доберется туда. Распахнув дверь спальни, он успел увидеть Бесси, держащую листок бумаги с белоснежным порошком.
Теряя сознание, он хотел выкрикнуть: не надо, Бесси, не делай этого! Но не успел. Он ухнул на кровать, и боль унесла его в черноту.
Глава шестая
Когда врач ушел, Гэс прямо посмотрел в знойные, страстные глаза Бесси и сказал:
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Бесси улыбнулась:
— Мистер Красавец, тебе еще сначала нужно залечить рану.
— А причем тут одно к другому? — спросил Гэс. — Почему ты не хочешь ответить?
— Ну, я никогда не слышала, чтобы белый парень женился на черной. Иметь ее как любовницу — это пожалуйста. Но вот жениться...
— Бесси, я люблю тебя. А для меня это значит, что я хочу жениться на тебе, чтобы мы были мужем и женой.
Она нежно поцеловала его — словно губ коснулся цветок.
— Чтобы стать мужем и женой, нужно согласие обоих, ведь так? А я говорю “нет”. Потому что у тебя на уме, белая ты моя лилия, совсем другое.
— Ну да — я видел, как ты собиралась опять травиться этой своей пакостью.
— Да, было такое, — призналась она.
— Ты просто не веришь, что сможешь от нее отказаться. А если в мы поженились, то тебе уж обязательно пришлось бы это сделать.
— А ты уверен, что как только первые восторги пройдут, тебе не захочется кого-нибудь еще? Ты не считаешь, что любой мужчина прежде всего кобель?
— Я уверен в себе. Для меня брак — святое. Я никогда не предам женщину, на которой женюсь!
— Знаешь, Гэс, я вовсе не так уж много употребляю порошка. Честно. Я это делаю, потому что ничего другого у меня нет. В мире полно всяких вшей, которые куснут тебя, а потом расплачиваются порошком.
— Ну что, позовем священника?
— Нет, нет, Гэс! Никогда, никогда. Я обещаю, я брошу кокаин, но замуж не пойду. К тому же, в Арканзасе это незаконно.
— Что незаконно? Жениться? — спросил Гэс.
— Нет, не жениться вообще, а белому жениться на черной.
Она улыбнулась. Гэс протянул к ней руку, но она отстранилась избегая его прикосновения. Ее лицо было полно решимости.
— Ну ладно, — сказал Гэс после напряженной, длительной паузы. — Ладно. Лишь бы у тебя оставалась твоя свободная душа.
— Ну, ну, ну, — сказала она, приблизив лицо вплотную к лицу Гэса; потеревшись своей шелковой щекой о его щеку, она поцеловала его в шею, в ухо. — Перестань, Гэс, я люблю тебя. Я люблю тебя. О Господи, как я люблю тебя, мой большой, красивый дурачок!
И она начала петь; песня родилась прямо из ее любовного бормотания.
— О мистер Красавец, песню послушай,
Спою тебе блюз про заблудшие души...
Его левое плечо было забинтовано, левая рука на перевязи прижата к груди целым ворохом бинтов, но правой рукой он мог двигать свободно. Бесси примостилась к нему с правой стороны, поднялась над ним так, чтобы провести своими большими золотистыми грудями по его лицу, потом опустилась на него сверху; ее длинные ноги легли поверх его ног; из ее горла вырывался низкий, хрипловатый смех. Их тела слились, они прижимались друг к другу все крепче; их тела пришли в ритмическое движение, балансируя, подымаясь, опускаясь, открываясь друг другу. На ее лице появились мельчайшие капельки пота; она покусывала его губу, а он взрывался и проваливался в другое измерение...
На следующее утро, когда Гэс стоял на веранде, впитывая ласковое тепло солнца, которое успокаивало боль в плече, ему показалось, что что-то со свистом летит ему прямо в голову. Гэс инстинктивно нырнул с веранды в траву, и какой-то предмет, пролетев совсем рядом с его ухом, упал на землю.
Стоя на четвереньках, Гэс поискал в траве и обнаружил белый шар для гольфа.
— Похоже, что скоро я начну пугаться собственной тени, — сказал он Бесси, вышедшей из дома. — Представляешь, пролетел шар для гольфа, а я подумал, что мне хотели вышибить мозги. Гляди, вот эта дурацкая штука. Но какие болваны! Кто же так играет в гольф!
— Ага, — раздался голос, — там кто-то есть.
— Есть, конечно! — крикнул Гэс. — А теперь валите отсюда.
— Мистер, не сердитесь, я ищу свой мячик. Он куда-то сюда закатился.
У человека, поднимающегося на веранду, был типичный бруклинский акцент; за ним семенил человечек — наверное, бывший жокей, тащивший сумку, полную клюшек для гольфа.
— Ладно, мистер, не надо сердиться, — сказал незнакомец весело. — Я только учусь — игра для меня новая.
Подойдя поближе и посмотрев на забинтованное плечо Гэса и его подвязанную руку, он сочувственно улыбнулся:
— Теперь понятно, почему вы такой сердитый.
Гэс увидел невдалеке еще троих, которые приближались к коттеджу — и пожалел, что оставил оружие в доме. Он быстро взглянул на Бесси.
— Не волнуйся, Голландец, мы ничего против тебя не имеем, — продолжал веселый бруклинец; лицо у него было усеяно оспинками. — Если б я собирался упаковать тебя в деревянный макинтош, я бы пулял в тебя не мячиками для гольфа.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил Гэс удивленно.
— Слышал о тебе. Голландец. Меня зовут Джонни. А это Эл, это Док, а вот тот пацан в клетчатых бриджах — Флойд.
Все почтительно кивнули.
Каждый из них производил внушительное впечатление, а когда они собрались все вместе на веранде, то стали напоминать плотную группу мощных быков, внешне бесстрастных и несколько сонливых, но уверенных в своей силе.
— Мы вроде как в отпуске, — сказал Эл. — Купаемся, загораем, так, ребята?
Все снова кивнули. И подносчики мячей и клюшек, которые стояли поодаль, тоже на всякий случай кивнули.
Гэс отдал Элу мячик:
— Извини, что я вел себя как сердитый бык, которого закусали мухи. Может, зайдете, выпьете чего-нибудь? Пиво? Шампанское?
— Ну что, братишки? — обратился Джонни к остальным.
— А почему нет? — ответил за всех Эл.
Бесси пошла в дом, чтобы принести бокалы и напитки.
Эл засунул руку в мешок с клюшками и вытащил оттуда странного вида оружие, похожее на винтовку с круглым диском, приставленным снизу ствола.
— У тебя есть такая штучка, Голландец?
— Никогда такого не видел, — сказал Гэс.
— Называется пистолет-пулемет Томпсона, — объяснил Эл. — А мы обычно называем эти игрушки “томми” или “банджо”.