Заперев двери магией, он проводит языком по её сладким губам и думает, что определенно оказался в мире куда лучшем, чем свой. Драко чувствует, как она улыбается, когда он кусает её, затем целует, а потом снова кусает и, скрывая внутреннее ликование, резко разворачивает её спиной к себе, пытается найти пуговицы на платье. Он соврал бы, сказав, что не делал это тысячу и один раз, но сегодня, с Гермионой, всё ощущается иначе. И он пытается, но никак не может избавиться от совершенно ненужной ткани. Может, всё из-за того, как тихо она выдыхает от прикосновения его губ к её шее. Или из-за того, как он чересчур сильно тянет её кожу зубами, заставляя дрожать в своих руках.
«А может, и из-за того, и из-за другого»,— думает он, пока вторая рука шарит по её телу радикально бесстыдно.
Драко сдается и тянет ленту в её шоколадных кудрях на себя. Вытаскивает цветы, имена которым не знает, бросает их то ли на пол, то ли на стол, пока все пряди шёлковых волос не упадут на её плечи. И, зарываясь в них носом, Малфой вдыхает её великолепный аромат, а затем почти сразу же нащупывает застежки чёртовой одежды и срывает пуговицы резким движением. Ткань спадает к её идеальным стройным ногам.
Если она не потомок вейлы, то к чёрту вейл.
Грейнджер прекраснее.
Его губы покрывают всё, до чего могут дотянуться. Плечи, ключицы, руки. Её колени подкашиваются. Драко снова резко разворачивает её и тянет на себя. Гермиона берёт секунду на то, чтобы отдышаться, её легкие разрываются, но даже по этой причине она не в силах остановиться, поэтому давит на его плечи, и Малфой садится на кровать позади себя.
Он может лишь надеяться, что это гостевая комната.
Одной рукой Грейнджер снимает с него пиджак, а он аккуратно придерживает пальцами вторую, стягивая и эту перчатку, как совершенно лишний предмет и без того избыточной одежды на ней. После Драко опускает её ладонь на свою щёку, и она целует его вновь, углубляя поцелуй, плавясь в его руках от таких простых ласк.
На ней корсет, шёлковое белье, и ему хочется избавиться от всего, чтобы оставить её полностью обнаженной под светом луны и любоваться ещё несколько часов. Гермиона нависает над ним, упираясь коленом между его ног, пока Драко торопливо расстёгивает жилет и рубашку и смотрит на него так, словно он рассыпал звёзды по небу только для неё. А он хочет подарить ей всю свою жизнь, если этого будет достаточно.
Её волосы касаются его плеча, когда он тянется к ней и кладёт руку на поясницу. Это не вопрос, это, скорее, приказ, хотя Малфою не кажется, что он имеет на это право. Но Грейнджер не возражает. Она наклоняется, привстаёт, и он наконец может поцеловать открытый участок прямо под её бюстье. Её кожа сразу покрывается мурашками, а внутри него разливается чувство собственного удовлетворения.
Ведь он делает это с ней, никто другой.
Драко оставляет мокрую дорожку на её идеальном плоском животе и упирается подбородком меж грудей.
— Что? — она улыбается, на щеках образуются ямочки, и Малфой очерчивает линии черт её лица большим пальцем.
— Ты красивая.
— Чего только не скажут мужчины, чтобы залезть даме под юбку, — снисходительно бросает Гермиона и откидывает прядь светлых волос от его глаз.
Малфой лениво поднимает брови.
— Думаешь, дело в этом?
— Сколько там существует способов соблазнить женщину? — добавляет она и смеётся, когда Драко кусает её снова, оставляя на коже следы зубов, пока тянется руками к своему пиджаку. В переднем кармане верхней одежды лежит крошечная коробочка, которую он открывает, и перед Гермионой предстаёт небольшое кольцо, выполненное из золота. В центре — камень светло-зеленого оттенка, а по бокам маленькими бликами сверкают бриллианты.
Малфой берет её руку в свою, осторожно разводит тонкие пальчики и надевает золотую полоску на один из них. Грейнджер открывает и закрывает рот несколько раз, не находя, что сказать.
— Ваша Светлость…
— Драко, — он поправляет её и целует костяшки пальцев.
— Но почему? Ты ведь знаешь меня буквально несколько часов. И моя кровь…
— Не имеет для меня никакого значения. Я сказал тебе всё, что должен был. Для меня любая женщина меркнет на твоём фоне. Я был и буду влюблён в тебя с того первого момента, как ты позволила утонуть в своих глазах.
Наверное, если бы Малфой мог подобрать более удачные, красивые слова для описания всего, что она сотворила с ним за короткие минуты их знакомства, он бы их выразил. Но когда она просто целует его, отдавая всю себя, падая ему на грудь, он уже не думает о поэмах и любовных письмах. У него будет целая жизнь, чтобы написать ей миллионы таких, восхваляющих каждое из её многочисленных качеств.
— А что насчёт тебя? — Драко позволяет себе отвлечь её, покрывая горячими следами ключицы под тихие звуки её прекрасных стонов. — Вот так сразу отдать всю себя?
— Если любовь и существует, то только та, что с первого взгляда, — смело говорит Гермиона, и у него нет ни единого повода ей не верить.
Малфой подхватывает её за талию и тут же опускает на огромную постель. Дергает за верёвки на подпорках, чтобы балдахин окутал их полностью. Спрятал от всех. На всю ночь она принадлежит лишь ему. А теперь, вообще-то, на всю жизнь.
— Только не останавливайся, ладно? — просит она, и Драко кивает.
— Никогда.
Он берётся изучать её всю, каждый миллиметр кожи. Стягивая корсет, он тратит драгоценное время, чтобы насладиться открывшимся ему видом. Её грудь небольшая, легко помещается в его ладони, пока другой рукой он скользит по рёбрам своей будущей жены. И сразу же запечатывает каждое своё действие поцелуем. Это касание столь интимное и чувственное, что Гермиона выгибается под ним, тянется ему навстречу и встречается с его бёдрами.
Ей стоило бы думать о приличиях. Но ведь она не леди. Пока ещё нет.
Драко вжимает её в матрас сильными руками, буквально придавливает к поверхности, и сразу же очерчивает губами нежную кожу под правой грудью, а затем аккуратно цепляет зубами сосок и слышит писк, сорвавшийся с её губ.
Это не услада для его ушей, это настоящая музыка.
Опускаясь ниже, Малфой обводит языком маленькие неровности на её коже, которая на вкус как настоящий мёд, поэтому и нравится ему столь сильно. Она будет высечена в его голове со всеми своими недостатками, которые он назвал бы преимуществами, навечно. И когда он сползает к её ногам, становится на колени и поднимает к ней свой взгляд, то видит лишь протест в её глазах. Но пока тот остается немым, и пока она все ещё обнажена на покрывалах перед ним, Драко не останавливается. Цепляя шёлковое белье, он стягивает его вниз по стройным ногам и откидывает за границу их постели.
Она задыхается перед ним, буквально мечется по постели. Малфой целует её слишком хрупкую коленку, царапая ногтями кожу, поднимаясь выше, пока не достигает ступни и не устраивает ту на своём плече. Грейнджер меньше его, ниже, может, почти на голову, и сейчас он смотрит на неё и понимает, что она действительно маленькая. Ему даже становится страшно сломать её.
Драко переворачивает Гермиону на живот и тянет на себя, пока она не становится на колени вместе с ним. Его член настолько восхитительно упирается ей в спину, что она стонет так, что ему приходится зажать её рот ладонью.
— Чуть тише… Там внизу ещё идёт бал, помнишь?
Ей необязательно знать, что на комнате стоит заглушающее заклинание.
Гермиона откидывает свою голову ему на плечо, целует в шею, точнее, в то самое место за ухом, и Драко пронизывает зарядом от этой ласки насквозь. Он чувствует её улыбку кожей.