Звонит телефон. Такэо говорит в трубку:
— Хорошо.
Вот и весь разговор. Я понимаю, что пришло время действовать. Время визита, взлома, убийства.
— Я тебе так скажу, — продолжает Такэо, — не забивай голову сомнениями. Сомнения — самая бесполезная вещь на свете. Думай о том, что мы просто восстанавливаем справедливость — делаем так, чтобы господин Рэй наконец повернулся к своей смерти лицом, а не морщинистой задницей. Она его и так заждалась…
— Кто? Задница?
— Да нет, — качает головой Такэо. — Смерть.
Мы выходим из машины. Впереди идет Такэо, за ним Юрико, следом я. В спину упирается пистолет, удерживаемый холеной ручкой Муцуми. На мне по-прежнему наручники. Я иду, как на собственную казнь. Очень похоже.
То место, куда упирается ствол — немного выше почек, ближе к левой лопатке — зудит. Мне остается только молиться, чтобы всякие побочные эффекты таблеток, которые глотает Муцуми, вдруг не сработали одновременно. Нарушение аккомодации сама по себе неприятная штука, особенно когда человек с таким нарушением держит заряженный пистолет. А если прибавить бессонницу и дисфункции нервной системы, к которым она приводит, то можно с уверенностью сказать, что мои шансы получить пулю в спину достаточно высоки.
— Муцуми, — тихо говорю я и чувствую, как усиливается давление ствола, — Ты как?
— Все хорошо, Котаро, спасибо.
— Ты главное не волнуйся, ладно? Я не собираюсь убегать, честное слово.
— Да-да.
— Пистолет на предохранителе?
— А что это такое?
Струйка пота стекает между лопаток. Я считаю до семнадцати… До восемнадцати… До девятнадцати. При счете двадцать делаю долгий бесшумный выдох. Если я сейчас споткнусь, если нога вдруг провалится в какую-нибудь яму, если даже меня просто передернет от ночной прохлады — эта дура выстрелит. Точно. Психанет и выстрелит. Или даже не психанет, а просто вздрогнет.
Я стараюсь идти как можно ровнее, дышать как можно тише, говорить как можно мягче. Вспоминается момент, когда я целился из этого самого пистолета в лоб Такэо. Интересно, он чувствовал нечто похожее?
Капля пота стекает по виску.
В тюрьме я разговаривал с парнями, у которых были шрамы от огнестрельных ранений. Все они рассказывали о своих ощущениях в момент ранения примерно одинаково. Когда пуля попадает в тело, впечатление такое, будто тебя со всего маху ударили здоровенной дубиной. Чем крупнее калибр, тем толще и тяжелее дубина. Удар — и ты уже на земле.
Я представляю, как в мою спину врезается огромная дубина и бросает на идущую впереди Юрико. Та по принципу домино падает на Такэо, сбивает его с ног, и вот мы все лежим на асфальте, а над нами стоит Муцуми с испуганными глазами и пистолетом, от которого идет легкий дымок. А потом все начинают кричать. Все, кроме меня…
Еще я думаю, что старый коллекционер спокойно спит в своей кровати и даже не подозревает, что очень скоро ему дадут огромной дубиной по голове. И в эту же секунду его мозги украсят принадлежащую ему картину.
Из всех людей, живущих сейчас на земле, меньше всего я завидую двоим. Господину Рэю и себе. Похоже, для нас эта ночь складывается крайне неудачно.
Такэо толкает тяжелые ворота, и они бесшумно ползут в сторону, открывая нам проход в сад, окружающий дом. В темноте не рассмотреть, действительно ли он такой роскошный, как рассказывал Такэо. Просто черная громадина — впечатление не очень сильное.
На улице пустынно. Лишь в стороне, метрах в двадцати от нас, я различаю темный силуэт человека. Он почти сливается со стеной дома, но свет фонаря очерчивает темный контур плеча. Если не всматриваться, то ничего и не заметишь. Но я всматриваюсь. Когда тебе в спину упирается ствол пистолета, который вот-вот может выстрелить, все чувства обостряются до предела. Мне кажется, что я смогу услышать, как хрустнет сустав указательного пальца Муцуми, когда она нажмет на спусковой крючок.
Такэо тоже видит того человека. Он делает знак рукой, и силуэт исчезает. Ну, конечно, надо было догадаться, что это парень из команды Такэо. Еще один будущий самоубийца. Еще один доброволец.