На самом деле, я уже умер. То, что происходит сейчас, — просто мои воспоминания о последних днях. Или сон… Или цветные картинки на экране. Фильм, где в главной роли парень, очень похожий на меня. Сам я давно мертв и думаю о себе, как о мертвом. Уже привык так думать… Мне не верится, что всего пять или шесть недель назад я сидел в запертом на все засовы доме, а Юрико приносила мне еду из магазина напротив. Если это и было, то в прошлой жизни. Неважно, как долго тебя пинают. Важно, как сильно. Иногда достаточно одного серьезного нажима, чтобы человек изменился до неузнаваемости.
Такэо очень хорошо доказывает эту идею. У него потрясающий запатентованный метод ускоренного изменения самосознания индивида. К нему приходит паренек, считающий, что у него есть какие-то личностные проблемы. А уходит без всяких личностных проблем. Если нет личности, откуда взяться проблемам? Психологическая хирургия. Мы не избавляем от проблем. Мы просто аккуратно вырезаем твое замечательное «Я».
По Юрико тоже не скажешь, что она сильно переживает из-за полиции. По ней вообще не скажешь, что она может из-за чего-то переживать. Как моллюск, она захлопнула створки и легла на дно. Иногда я даже забываю о ее существовании, настолько она незаметна. Может быть, это просто способ защиты, не знаю. Разговорить мне ее больше не удается. Я так и не узнал, почему она считает себя виноватой в том, что полиция ищет нас.
Да это и неважно.
Теперь уже ничто не важно.
В Цуруока мы останавливаемся в каком-то доме на самой окраине города. Снаружи дом выглядит так, будто в нем никто не жил лет десять. Изнутри я вижу то, что и ожидал увидеть, глядя на фасад. Пустые комнаты, толстый слой пыли, кое-где паутину и прочие прелести необитаемого жилища. Из всей мебели — рассохшаяся кровать, стол и несколько скрипучих стульев.
— Чей это дом? — спрашиваю я.
— Мой, — говорит Такэо.
Мы бросаем вещи прямо на пол. Муцуми падает на кровать, выбивая из матраса облачко пыли.
— Как же я устала, — стонет она.
— Потерпи сестренка, осталось недолго.
При слове «недолго» в кишках просыпается моя жаба. Она стала еще холоднее и больше…
— Сколько нам здесь торчать?
— Пару дней, сестренка. Может быть, три. Потом все кончится.
Я бросаю взгляд на Юрико. Она стоит перед окном, глядя на сад, который напоминает кусочек сельвы амазонки. Плечи у нее напряжены. Она тоже слышала это «потом все кончится».
— Котаро, — говорит Такэо, разбирая сумку, — хватит пить. Скоро у нас будет гость.
— Что за гость? Опять твой клиент-доброволец?
— Нет.
— А кто?
— Тебе незачем знать. Просто один важный человек.
— Да мне плевать на одного важного человека, — отвечаю я и сажусь на стул, поставив перед собой бутылку. — Я хочу надраться как следует и уснуть.
Это я не из-за желания его позлить. Просто на самом деле жутко хочется напиться.
Такэо достает что-то, завернутое в розовую тряпку и перехваченное тонкой веревкой, и кладет сверток на стол. Сам садится напротив меня и принимается развязывать узелки. Узелки крепкие, ему приходится пустить в ход зубы.
Это «что-то» оказывается сводным братом его любимого Glock’а — самозарядный пистолет S amp;W Sigma 40 P с пластиковой рамкой. Рядом с пистолетом две обоймы и коробочка патронов. А еще — коробка со всякими ершиками, щеточками, пузырек с оружейной смазкой и ветошь. В общем, полный набор для тех, кто любит пострелять по живым мишеням.
Ну да, вспоминаю я, верный Glock остался в костлявой синей руке господина Рэя. А как может бравый парень Такэо обходится без оружия? Что он будет вкладывать в руку трясущимся от ужаса и отчаяния бедолагам?
Такэо разглаживает тряпку, достает из коробки принадлежности для чистки и начинает разбирать пистолет. Между масляными щелчками, сопровождающими отделение одной детали от другой, он говорит:
— На заре человечества за убийство члена общины существовало только одно наказание — смерть. Если ты убил своего сородича, тебя убьют точно так же. И мотив убийства при этом неважен. Сейчас убийцу на какое-то время просто лишают свободы. Как думаешь, почему?… Ладно, можешь не отвечать. Я знаю твой ответ — гуманизм и прочая дребедень.