Совершенствуя свой английский, она рассказывала Пичаю, о чем в любовном экстазе лепетали ее клиенты-фаранги. Искать нирвану в сексе — это поистине глупо. Но самым ужасным Пичаю казалось то, что эти духовные карлики верховодили миром. Глубочайшее разочарование, возникающее после материнских откровений, и вывело его на Путь истины. Благородство души требовало действовать наперекор самому горькому опыту, и он в отличие от меня никогда не страшился рвать узы, когда понимал, чем они являются на самом деле. Наверное, он любил меня меньше, чем я его.
Глава 11
Не спрашивайте, когда мне пришло в голову очевидное. Я снова вернулся на Сукумвит и в поисковой системе «Альтависта» набрал: «Брэдли, нефрит». Компьютер открыл мне сайт, который назывался «Нефритовое окно Фатимы и Билла». Сначала на черном фоне появился белый текст, затем в середине экрана — овальный артефакт из нефрита, и, наконец, Уильям Брэдли признал, что это его сайт.
Артефакт представлял собой мягко мерцавший золотистой зеленью параболический фаллос. Из грубого камня, суживаясь к отполированной головке, возникала превосходно сбалансированная форма. Кроме адреса электронной почты и краткого текста, прославлявшего магические достоинства нефрита, на сайте Брэдли ничего не было. За английским текстом следовал только перевод на тайский.
Такого изящного пениса я ни разу не видел — ни в скульптуре, ни в жизни. Уильям Брэдли меня заинтриговал. Нефрит — один из самых духовных камней. Правильно обработанный и отполированный, он источает мистический блеск, будто из самого сердца, и этот блеск является отраженным эхом нирваны. Где американский морпех мог постигнуть такие вещи? Истинные ценители нефрита — по большей части китайцы. Об этом можно спросить у провайдера на Каошан-роуд на другой стороне города, но через три минуты наступала первая полночь после смерти Пичая, и мне требовалось погрузиться в людскую пучину. У интернет-кафе на узенькой сой сидели, скрестив ноги, гадалки с картами Таро и объясняли своим клиенткам — молоденьким девицам, которым не слишком повезло этой ночью, — что значат карты, которые они вытащили. Я чинно прошел мимо них на Нана-плаза. Площадь успела измениться. Мне казалось, что Уильям Брэдли был здесь завсегдатаем. Если так, разве можно забыть такого запоминающегося мужчину?
— Эй, красавчик, я хочу пойти с тобой! — Девушка в черном топике перегнулась через ограждение у первого бара, когда я свернул на Нана с Четвертой сой. Площадь наводняли белые мужчины и смуглые женщины. Австралийцы, настолько брюхатые, что, казалось, вот-вот родят, ухмылялись, обнимая девчонок размером с их ляжку. Американцы громко делились впечатлениями от прошлой ночи, немцы беспрестанно твердили «я-я», а голландцы прохаживались кругами, как люди с большим опытом. Еще здесь были восточноевропейцы и русские. Сибирь находится к северу от моей страны, и после распада СССР к нам хлынул непрерывный поток мужчин и женщин с бледной кожей и сильным пристрастием к водке. Мужчины приезжали покупать, а женщины продавать.
— Я не любить здесь работать, но мой папа попасть автокатастрофа, и я надо посылать деньги, — говорила девушка высокому, жилистому англичанину.
— Как ужасно, — отвечал он, похлопывая ее по заднице.
Атмосфера, царившая здесь, напоминала что-то среднее между фестивалем и охотничьим домиком. Приближалось два часа ночи — комендантский час, когда полиция закрывала площадь. Девушки заманивали последних клиентов, а мужчины, ощущая прилив желания, пыхтели, словно дикие львы. Все пили ледяное пиво «Клостер» или «Сингха» прямо из бутылок, и, куда ни повернешь голову, везде стояли телемониторы. Даже у парня, продававшего сушеных кузнечиков неподалеку от алтаря Будды, был телевизор, и он смотрел по нему старые бои с Мухаммедом Али и сцены из осады Сталинграда. Но большинство телевизоров показывали игру «Манчестер юнайтед» с «Лидс» в сопровождении музыки, доносившейся из тысяч динамиков.
Я протиснулся сквозь возбужденную толпу итальянцев и поднялся по лестнице на второй ярус, где во двор выходила U-образная вереница ночных баров. Когда я проходил мимо, полузанавес отдергивался в сторону и передо мной возникали голые или полуголые девицы, танцевавшие на приподнятых сценах, главным образом под тайскую поп-музыку. Мне навстречу выскакивали девушки в бикини и пытались затащить внутрь, но моей целью была «Карусель» — один из самых больших здешних баров.