Я подождал, пока напарник выскользнет из машины и прикрепит сирену к крыше. Она замигала и завыла, но это не возымело ровно никакого эффекта, и тогда Пичай направился к будке дорожного полицейского, в которой дремали копы. По пути пристегнул кобуру и полез в карман за удостоверением. Обладавший душой куда более подвинутой, чем моя, он не подавал виду, что ему противно заточение в этой клоаке, именуемой жизнью на Земле. И не желал отравлять ничьего существования. Но тем не менее, треснув рукой в стекло будки, гаркнул полицейским, чтобы они просыпались. Последовавший обмен любезностями поторопил копов в коричневато-серой форме (при определенном освещении она казалась бутылочно-зеленой) приступить к своим обязанностям. Подойдя к моей машине, они с любопытством уставились на меня. Как обычно. Вьетнамская война оставила в Крунгтепе множество полукровок, но не все из них стали полицейскими.
Машины стояли почти впритык, и коллеги проявили недюжинное умение, освобождая для нас дорогу. Вскоре я, вывернув на тротуар, помчался, пугая сиреной прохожих. Пичай улыбнулся. С тех времен, когда мы вместе промышляли наркотиками и крали машины, я поднаторел в столь рискованном стиле вождения. Наш золотой век подошел к концу, когда Пичай убил торговца яа-баа, и нам пришлось искать спасение в трех сокровищах Будды, дхарма[6] и сангха.[7] Что такое яа-баа, я объясню в свое время.
А пока я протискивался между прилавками с провизией, торговцами эротикой и увертывался от встречных машин, короткими рывками поворачивая руль и затягивая ручник, вспоминал, чем же знаменит мост Дао-Прая. И почему я вообще что-то о нем слышал.
Мы были счастливы. «Сабай» значит чувствовать себя хорошо; «санук» — развлекаться. По дороге к мосту мы вволю повеселились, и Пичай пел на пали, древнем языке Будды Гаутамы, заклиная нас от дорожных аварий. А еще просил буддийских святых, чтобы уберегли нас от наезда на пешехода и от того, чтобы мы случайно не убили человека, не заслуживающего смерти. Это его больное место.
Крунгтеп означает «Город ангелов», однако мы не против того, чтобы называть его Бангкоком, если это поможет облегчить кошелек какого-нибудь фаранга.
Глава 3
Я вспомнил, чем знаменит мост Дао-Прая. Переселенцами с северо-запада, захватившими здешние земли. Их там целая деревня. И все они из одного племени — карены.[8] У них там большое винокуренное хозяйство. А главные занятия — игорное дело и самодельное виски. И немного проституции, попрошайничества и воровства, чтобы свести концы с концами.
— У них должна быть крыша. Какой это район?
Я пожал плечами:
— Четырнадцатый, Пятнадцатый?
— Пятнадцатый — под Сутаем. Отменный сукин сын.
Я кивнул.
— Чтоб ему в следующей жизни быть вошью в собачьей заднице.
— Но до этого промается восемьдесят две тысячи лет голодным призраком.
— Полагаешь, восемьдесят две тысячи?
— Уверен. Это обычное наказание для подобных ублюдков.
Я нахмурился. Пичай умел медитировать лучше, чем я, но его цитаты из священных текстов вызывали сомнение.
Когда мы пересекали канал, увидели с моста серый «мерседес», что удивительно. С тех пор как дорожная полиция сообщила о месте, где была замечена машина (вероятно, кем-то из переселенцев), прошло больше двух часов. Но почему кто-то все же решил позвонить в полицию?
Как обычно случается в моей стране, съезд с моста к реке внезапно оборвался, так и не успев внести достойный вклад в протяженность сети национальных автодорог. В этом наше все. Я резко затормозил ярдов за тридцать до «мерседеса», когда асфальт неожиданно сменился гравием. Вокруг машины стояла куча народу. Сгорбленные, в лохмотьях, при приближении полицейских люди машинально принимали самоуничижительные позы нищих. У некоторых слезились глаза и рот был искривлен, как у рано спившихся алкоголиков. Нам никогда не узнать, кто из них позвонил в полицию. Никто ничего не скажет. Это же мой народ.
Первым из машины вышел Пичай — вооруженный, с пушкой на левом бедре. За ним, прицепив кобуру, последовал я. Мы шагали по гравию к толпе, которая расступалась перед нами.
— Что случилось? На что вы тут уставились?
В ответ ни малейшего звука, ни единого движения. Только сильно преуспевшая в отравлении организма алкоголем босая женщина в драной майке и саронге заскулила и мотнула головой в сторону моста. В ту же минуту Пичай издал какой-то звук. Весьма сдержанно, надо сказать, любой другой на его месте завопил бы во всю глотку. Он отступил от машины, открыв мне обзор. Я тоже воскликнул, но это моя специфическая реакция на всепоглощающий страх. Я с уважением посмотрел на Пичая. Нервы у него покрепче, чем у меня.
— Взгляни на дверцу, — сказал он.
Удлиненный пятидверный хэтчбек. В обеих дверцах со стороны водителя в ручки была вставлена выгнутая в форме буквы «С» арматура. Из тех, что закладывают в бетон. Любой ребенок мог, опустив стекло, вынуть нехитрое устройство и выбраться наружу. Хотя это потребовало бы времени: открыть окно, разблокировать дверцы. И еще трезвого, не скованного страхом, холодного ума.
Многие американцы, даже морские пехотинцы, боятся змей. Вьетконговцы очень эффективно использовали их в тоннелях Ку-Чи. В машине сидел чернокожий, вокруг плеч которого обвился огромный питон, пытаясь заглотать его голову. Про себя я отметил, что питоны обычно не дергаются так интенсивно и не ездят в «мерседесах». Кто тут кого тряс: чернокожий змею или она его?
Я приказал людям отойти, Пичай в это время доставал пистолет.
— Пуля может срикошетить и полететь куда угодно. Спрячьтесь под мостом.
Когда все отошли подальше, Пичай склонился над водительским окном. Угол прицела был не очень удобный, можно было задеть морпеха, а тот мог оказаться живым. К тому же еще и стекло изменит траекторию полета пули. Пичай обошел машину вокруг и снова вернулся на первоначальную позицию.
— С другой стороны дверцы тоже заблокированы, — сообщил он.
Пока напарник настраивался, я думал о нем. Пичай дал обет стать в этой жизни буддийским святым, архатом, чтобы стереть ту ужасную карму, что образовалась после убийства дилера яа-баа. Архат не колеблясь отдаст жизнь, если того потребует долг. И победит страх.
Он нагнулся, тщательно прицелился и нажал на спуск. Отличный выстрел! Пуля снесла питону три четверти головы. Пичай вынул из ручки кусок арматуры и освободил замок. Грузный морпех с повисшей на нем змеей упал на дверцу, и этот вес оказался для напарника непомерно большим. Прежде чем я подоспел на помощь, чернокожий и змея, вывалившись из машины, припечатали моего дражайшего друга к земле. Послышался вскрик. Сначала я решил, что это просто от страха, потому что не заметил (не поверил своим глазам) маленькой кобры, которая яростно впилась Пичаю в левый глаз. Сильным рывком я выдернул напарника из-под морпеха и, достав пистолет, лег рядом. А Пичай корчился со змеей в руке.
Еще одна особенность Naja siamensis в том, что она никогда не выпускает жертву. Я выстрелил ей в глотку и только тогда расслышал, что в агонии пытался объяснить мне Пичай. Змей было много, они вываливались из машины десятками, целыми гроздьями. Одна высунула голову между пуговицами на волнообразно шевелящейся рубашке морского пехотинца.
— Не дай им добраться до людей! Стреляй! Видимо, их напичкали наркотиками, поэтому их так и трясет.
Пичай сказал, что ему уже не помочь и смысла вызывать по радио помощь нет. Даже если прибудет вертолет, все равно уже слишком поздно. Человек не сможет выжить после укуса кобры. Глаз вспучился, став размером с бейсбольный мяч, и готов был вот-вот лопнуть. А змеи в наркотическом угаре подползали все ближе. Онемев на какой-то момент, я в исступлении принялся стрелять. Сбегав к «тойоте» за боеприпасами, менял обоймы не менее семи раз. С перекошенным лицом я дожидался, когда кобры выползут из одежды чернокожего. Они появлялись одна за другой, и я убивал их на земле. И еще долго стрелял, даже зная, что все змеи уже мертвы.
6
Одно из основных понятий буддизма — учение Будды, текст, в котором это учение изложено, и состояние сознания.
7
Одно из так называемых трех сокровищ Будды — буддийская община (два других — Будда и дхарма).
8
Карены — народ, проживающий в юго-восточных районах Бирмы и на западе Таиланда. Каренский язык принадлежит к тибето-бирманской группе.