Кочегар, перекрывая шум огня, в двух словах объяснил устройство системы отопления: там циркулирует нагретая вода, нагнетаемая насосами; прямо над печью — бетонное перекрытие и слой кирпичной кладки, над которыми — парилки, мужская и женская, разделенные стенкой. Ночью расход угля минимальный, а ближе к утру — самая работа, кидай да кидай…
Анатолию становилось интересно: контрастный переход от тревожной неясности к простым понятиям — как освежающий душ после тяжкого пробуждения с остатками неприятного сна. Пожалуй, впервые он видел механизм зарождения простых и привычных для потребления человеческих благ. Раньше все начиналось с поворота крана, с щелчка выключателя, с нажатия кнопки радиоприемника… Даже учеба в институте пока не давала никаких практических понятий и воспринималась продолжением отвлеченной тягомотины, начатой еще в школе. Наверное, у каждого человека бывает такое мгновение, когда отъезжает какая-то заслонка, указывающая путь к осмыслению бытия: ничего не появляется чудом — либо природно, либо рукотворно.
Впрочем, в высокие мысли студента-второкурсника вплетался навязчивый вопрос, который принижал высоту и значимость момента.
— Вы обещали объяснить свои слова, — напомнил Анатолий.
Ему показалось, что он прервал речь кочегара. На самом деле тот уже несколько минут молчал: они оба задумчиво смотрели на заслонку печи, с желтыми от огня щелями, думая каждый о своем.
Кочегар кивнул, как будто отряхиваясь от какого-то наваждения, и начал говорить:
— Технология понятна? А теперь вообрази, что потолок топки представляет собой не бетонное перекрытие, как здесь, а толстый железный лист, который одновременно является полом камеры. То есть не моечные помещения наверху, а камера… которая размером с комнату. Представил?.. Пол, значит, в камере железный, стены и потолок кирпичные, а дверь — соответственно, как и пол… Ну, и про отверстие в потолке не забудь. Маленькое такое, не пролезешь…
Анатолий пожал плечами. Ему уже не страшно было внимать диковинной речи нового знакомого. Он подумал: у каждого свои странности — и приготовился услышать информацию об очередном технологическом устройстве, использующем котельное тепло.
— А теперь представь: в камеру, что наверху, заводят людей. В ту камеру, что наверху. Людей… Ну?
Кочегар сказал это намеренно зловеще, видимо, задетый беспечностью собеседника. Наверное, трудно оставаться нормальным на такой «адовой» работе.
Анатолий улыбнулся: дескать, шутите? Но кочегар, раздувая ноздри и глубоко дыша, не шутил:
— Разных людей. Мужчины, женщины, дети… Много. Как говориться, яблоку негде упасть. Но только яблок никаких и никогда уже не будет!.. Потому что там, сверху, кое-кто закроет дверь на внешний запор, чтобы ни одно яблочко из камеры не выкатилось… Представил?
— Ну, — Анатолий перестал улыбаться: как-то быстро утомился от глупостей нового знакомого, который, видно, намеревался глумиться дальше. Ведь предупреждала Зоя…
— Нет, бригадир, не «ну»… Не «ну» мы с тобой будем делать. А будем теперь топить печь. Сначала дровишки для розжига. Да поскорее бы все разгоралось! Да ватки бы в уши, чтобы не слышать. Да почаще надо подбрасывать уголька, чтобы побыстрей можно было ватку из ушей вынуть! А?..
Анатолий направился к выходу. Кочегар, казалось, прыгнул следом и зашептал в ухо:
— Только печка, геенна адова, быстро-то не умеет. Быстрее не получается… Ты в нее больше, чтобы не мучила, а она — нет, задыхается!..
Анатолий, остановился, хотя желалось наоборот — броситься наутек от сумасшедшего, отчеканил:
— Ладно, я пошел, извините. Завтра на занятия. Нужно что-нибудь хоть почитать. Спасибо за экскурсию.
Он не смог унять дрожь, и голос его вибрировал. Кочегар также дрожал и тоже, уже отрезвленный, пытался совладать с собой. Бурно дышал и заикался:
— Ты, бригадир… не обижайся… Я… короче расскажу… Отец у меня… в фашистском концлагере работал… Как и я… Истопником…
Анатолий решил больше не уточнять, не переспрашивать: пусть бормочет все, что желает. Повернулся и, не спеша, пошел. Кочегар не отступал, но было заметно, что он уже успокаивался:
— Да, кочегаром он там был… Однако не таким, как я сейчас, а другим… Он людей в золу превращал…
Анатолий остановился, но уже против воли, и взглянул в глаза кочегара, которые на этот раз уже не пылали безумным огнем, а тлели какой-то виноватой тоской, приютившейся под упавшими к внешним углам глаз бровями.