Раз за разом… Давил, плакал, рыдал, плевался, целовал, вдыхал… И опять плакал и плевался… От безответной любви, от бессилия…
Воодушевленные действиями спасителя, ему пытались помочь: тянулись руками к груди спасаемой, когда он делал искусственное дыхание, и наклонялись лицами над ее лицом, намереваясь делать вдохи, когда он массировал сердце. Но Анатолий только рычал — и грубо отбрасывал чужие руки и немилостиво отталкивал головы прочь от своей добычи, справляясь один, там, где можно было работать вдвоем, по всем нормам жизнеспасения.
И желающие помочь скоро отступили, понимая неуместность своих попыток, и только, прижимая к груди — кто фрагменты одежды, кто пустые ладони, — нисколько не стесняясь мужчины, глумившегося над мертвым телом, стояли смиреной толпой, лишь тихо охая и шепотом причитая…
Страстный, безрассудный и даже панический внутри, Анатолий был четким снаружи: десять надавливаний, два глубоких вдоха — и так, казалось, бесконечно.
Ему уже не хватает воздуха, кружится голова, плывут предметы — он уже на ощупь отыскивает грудь, голову, рот любимой и желанной… Сейчас он потеряет сознание или даже умрет. Ну и пусть, ведь он узнал, что такое любовь, настоящая святая страсть…
А если он останется жить, и судьба не подарит ему больше настоящей любви, то он всегда будет помнить: она, любовь, сильнейшая, самоотверженная, истинная — была, здесь, на банном полу, в окружении зрителей, обнаженной гурьбы смятенных женщин…
Когда приехала «скорая помощь», женщина уже дышала, и у нее билось сердце.
Анатолий, уставший, опустошенный, равнодушный к окружавшим его неодетым женщинам — высоким и приземистым, худым и толстым, красивым и нелепым — к тому, что говорили ему вслед, пытаясь остановить, — уходил прочь: любовник-пиит, опустошенный дивной ночью, незряч к прозаическим призракам нарождающегося дня…
Через неделю на собрании банного коллектива «находчивому и самоотверженному» бригадиру вручили денежную премию в сто рублей от банно-прачечного управления и писанную золотом грамоту от городского отдела здравоохранения.
— Теперь, — сказала Жульен Ибрагимовна Гайдамак, — переходящее красное знамя победителей соцсоревнования нам обеспечено. За это вам, товарищ бригадир, спасибо от имени всего йколлектива. А за спасенную человеческую жизнь — от меня искренняя материнская благодарность, хоть у самой меня, к сожалению, детей и нет… Хотела бы я, честно вам скажу, иметь такого вот сына! Но, пока не имею… А та йдевушка, хоть сейчас и в больнице, но дело движется на поправку…
Директриса крепко и долго жала руку Анатолию и даже, как ему показалось, намеревалась его расцеловать, но, отчего-то усомнившись, передумала. Зато в заключение сказала слова, которые, как потом выяснилось, не очень понравились представителю администрации банно-прачечного управления, присутствовавшего на собрании:
— Вы, Анатолий, главное, учитесь! Выучитесь, и станете директором какой-нибудь, возможно, йбани. Возможно, нашей. Или банно-прачечного управления нашего города. Или даже всей йбанной промышленности области…
— Что, нацеловался? — насмешливо спросила после собрания кассирша Зоя. — Рассказывают, что был прям как лев! У бедняжки после тебя и грудь осталась в синяках, и лицо в засосах… Молодец!.. Умеешь ведь! Мне, дуре, надо было тогда тоже бездыханной притвориться…
15. Оргия
«Обмывку» премии устроили ночью, в бане, согласно давнишней традиции заведения. И не в «бригадирской», не в кабинете директора, не в холле второго этажа, а прямо в мужском зале. В компанию, кроме, естественно, именинника Анатолия, вошла вся элита заведения: Жульен Ибрагимовна Гайдамак, Зоя с напарницей-кассиршей, главный механик (он же водитель единственного автомобиля, закрепленного за баней) и Борис — бывший кочегар, а ныне завхоз, назначенный на эту должность несколько дней назад.
Новая должность Бориса удивила многих. Набирало силу кооперативное движение. Шли разговоры, что Гайдамак собирается в недалеком будущем арендовать действующие банные помещения для открытия нового заведения типа ночного клуба с широким набором услуг. Якобы складывался тандем: организаторские способности Жульен Ибрагимовны и финансовые возможности Бориса — то ли у него были тайные сбережения, то ли он обещал директрисе привлечь в выгодное дело капитал своих друзей. Каждому — Жульен Ибрагимовне, Борису и его друзьям — согласно предварительной договоренности, полагалась своя доля в деле… Впрочем, все это были только ничем не подтвержденные слухи. Однако то, что на кадровую вакансию, которую в русле грядущих реорганизаций банно-прачечной отрасли области спустили сверху, Гайдамак неожиданно взяла кочегара, которого первоначально демонстративно не жаловала и даже унижала, стало для всего коллектива бани чуть ли не потрясением. А потрясения, как известно, благодатная почва для версий. И чем сильнее потрясение, тем невероятней версии.