Он остановился и еще раз внимательно огляделся, ища то, за что зацепилось сознание или подсознание…
За прилавком, беспечно отправляя в рот какую-то мелкую ягоду из ведерка, пребывала та, которую прошлой весной он отстоял, вернул к жизни в своей бане. Сегодня она была другая… Во-первых — живая: из-под косынки выбивался поток рыжих волос, сверкающий в вечернем солнце и лисьим хвостом падающий на царственный холм груди, лебединая шея победно выявлялась из вязаной кофточки с почти открытыми плечами. К тому же, она оказалась гораздо моложе, чем представилась там, на банном кафельном полу: не молодая женщина, а взрослая девушка. Но это была она! Где-то там, под шерстяной тканью, возможно, остались синяки. Впрочем, глупости…
Перед ней лежали небольшие пучки зелени, горки огурцов, помидоров, яблок… И сноп каких-то веток с небольшими белыми цветками, который, как показалось Анатолию, удивительно гармонировал с пышными волосами его любимой… Да, той, которая была ему возлюбленной… Пусть несколько минут… Таких долгих тогда и таких быстрых сегодня… Но таких счастливых…
Анатолий подошел к прилавку, понурив голову, боясь открыть ей лицо. Сосредоточенно рассматривал овощи… Она что-то рассказывала ему — о сорте, об отсутствии удобрений. О том, что через пару дней будут свежие груши, уже поспевают… Он кивал. Потом все же поднял голову, отчего-то по-прежнему боясь, что она его узнает, и посмотрел в ее, оказывается, зеленые глаза.
И он понял, что она его не узнала… Смутилась от такого откровенного взгляда — но не более того, не узнала.
Не узнала!.. Да и как же могла узнать?
— А если не желаете овощи, — улыбаясь, продолжала она, — тогда вот возьмите цветы хоть…
Она подняла массивный букет и слегка его встряхнула, обрызгав себя и покупателя мелким бисером теплых радужных капель.
Анатолий заметил у края ее верхней губы чуть заметную сквозь загар лиловую полоску — и сердце екнуло: не его ли это след? Или это ее родинка?..
— Что это? — спросил Анатолий.
— Жасмин! Его у нас на дачах много, как сорняк. Быстренько наломала, перед тем как на автобус бежать. Оттого обломки неровные, но это ничего, подрежете. Возьмите! Хорошие цветы, долго сохраняются. Даже сухие — красивые: не опадают, а стоят, как икебана.
Анатолий стоял, завороженный, переводя взгляд от лица девушки к жасминовому букету. Наверное, ей казалось, что он сомневается: брать — не брать. Его сомнение подвигло ее на дальнейшую рекламу:
— Знаете, как цветоводы говорят про эти цветы? Они говорят, что это блеск ароматов влюбленных звезд… Вслушайтесь! Блеск ароматов влюбленных звезд… Почему так? Потому что начало распускания совпадает с восходом первой вечерней звезды…
Анатолий очнулся. Отрицательно покачал головой. И двинулся прочь…
Пройдя десяток шагов, обратил к лицу ладони и, как близорукий, вглядывался в них: пустота рук наводила на пустоту результата, а в ноль не хотелось верить.
— Мужчина!
Он оглянулся. Не сразу понял, что обращаются к нему: его до этого называли только молодым человеком, а тут — мужчина.
Молодая женщина грациозным, но просящим движением звала его к себе и протягивала свой жасминовый дар.
Анатолий покорился, вернулся.
— Возьмите!.. Это вам!
Анатолий виновато тронул карман.
— Но, к сожалению…
— Нет, нет!.. — запротестовала женщина. — Возьмите, я прошу. Просто так!..
20. Солнечное гнездо
Анатолий пришел в общежитие с жасминовым букетом, поставил его в банку с водой.
— Это что? — с рассеянной удивленностью спросил Софист, наряжаясь перед зеркалом в новый костюм.
У него опять новый наряд!..
Софист в последнее время тщательно скрывал от Анатолия всю информацию, которая касалась его личной жизни. Чтобы оправдать свои частые отлучки в ущерб учебе, ночлеги неизвестно где, Софист распинался об успехах в партийной жизни, о командировках в глубинку, о заботе, которую партия проявляет по отношению к своим членам-активистам. О том, что скоро, благодаря названной заботе, он оставит общежитие и переедет в отдельное и более комфортное жилье. Разумеется, для блага тех, радетелем которых является его партия.
Но Анатолий краем уха слышал, что на самом деле все общественные дела давно заброшены, что «партию» зовут каким-то итальянским именем, и что она имеет неплохое дело в сфере обслуживания населения (владея одноименной с собой фирмой), к которому привлекает своего фаворита, планируя выпестовать из него настоящего капиталиста.