— Фрэнсис, — прошептал он, — ты это серьезно? Ведь это чудовищно, просто чудовищно! Никогда в жизни не слышал ничего более ужасного. Это просто невероятно! И где — здесь, в лондонском Сити!
— Уверен, что в прежние времена здесь случались вещи и похлеще, Уильям. Вот и на этот раз все не так невозможно, как кажется на первый взгляд, верно?
— Полагаю, ты прав, — сказал Берк, еще раз перечитывая письмо. — И все равно это чудовищно. Совершенно чудовищно!
— Лорд Пауэрскорт, прошу меня простить. Мне очень жаль.
Четыре карты Лондона исчезли со стены в кабинете комиссара столичной полиции. «Неужели преступления на время прекратились и добро на земле наконец восторжествовало?» — с недоверием подумал Пауэрскорт. Теперь на стене красовалась огромная карта, на которой был отмечен путь следования королевы Виктории от Букингемского дворца до собора Святого Павла, и крестами и кружочками была показана диспозиция сил полиции.
— Я уверен, что вы ни в чем передо мной не провинились, комиссар, — вежливо возразил Пауэрскорт.
— Увы, это не так. Во-первых, я не смог предотвратить смерть этого Вильямсона. А все этот злосчастный юбилей, понимаете, — он кивнул в сторону карты, — у нас не хватает людей. Мы вызываем офицеров из всех графств. Если вы задумаете совершить преступление в день юбилея, не приезжайте в Лондон. Отправляйтесь лучше в Уэйбридж, Рединг или Бедфорд, там ни одного полицейского не останется.
А еще я хочу попросить у вас прощения за то, что один из моих помощников отозвал агента, который вел наблюдение за вашим подозреваемым, неким мистером Чарлзом Харрисоном. Я узнал об этом всего час назад. Весьма сожалею.
— Вы хотите сказать, — встревожился Пауэрскорт, — что сейчас за ним вообще никто не следит?
— Боюсь, что так, — вздохнул комиссар. — Что, это очень серьезно?
— Полагаю, что очень. В самом деле очень серьезно.
Пауэрскорт снова покосился на карту. Он заметил, что на каждом ключевом пункте движения было обозначено точное время прибытия, словно в расписании поездов. Военные, наверное, много раз вновь и вновь проделывали этот маршрут, и каждое подразделение знало, что должно за семь минут пройти путь до Пикадилли или до Темпл-Бар.
— Чем могу я искупить свою вину? — спросил комиссар. Пауэрскорт все еще разглядывал карту.
— Не могу утверждать наверняка, но у меня есть основания полагать, что мистер Чарлз Харрисон может предпринять попытку покинуть страну. Не исключено, что он уже это сделал, но, надеюсь, это не так. Полагаю, он попробует улизнуть за четыре-пять дней до юбилея. Могли бы вы объявить его в розыск и задержать, если найдете?
— Конечно, — кивнул комиссар. — Вам известно, куда он мог направиться? И какое обвинение нам следует ему предъявить?
— Полагаю, вы обнаружите, что он направляется в Германию. Поездом или морем. Официально вы можете сказать Харрисону, что полиция хочет задать ему новые вопросы, касающиеся пожара в Блэкуотере. А неофициально — могу я спросить вас об этом комиссар? Занимаются ли ваши офицеры предотвращением возможных террористических актов в день юбилея?
— Конечно, лорд Пауэрскорт.
— Тогда, если я прав, — хмуро произнес Пауэрскорт, — а я буду знать это наверняка только завтра утром — мистер Чарлз Харрисон заложил бомбу с часовым механизмом под лондонским Сити. Он готовил это злодеяние очень долго. А мы должны за одну неделю расстроить его планы. Только это не обычная бомба, комиссар. Эта бомба сделана из денег, и способна она разрушить Сити до основания.
Пауэрскорт и Джонни Фицджеральд были одни в купе поезда, отправлявшегося с вокзала Паддингтон. Когда они добрались до Веллингфорда, уже смеркалось. За время пути Пауэрскорт успел ввести Джонни в курс дела.
— Похоже на то, что немецкое тайное общество или Чарлз Харрисон и немецкое тайное общество задумали два удара, которые хотят нанести в день юбилея, — объяснял он, следя за тем, как выцветают постепенно за окном краски ландшафта. — Они передали ирландцам деньги и оружие, чтобы те совершили покушение в день юбилея либо на кого-то в Дублине, либо, что не исключено, — на саму королеву Викторию. Но это еще не все.
И Пауэрскорт рассказал Фиццжеральду то, что написал этим вечером в записке для Уильяма Берка.
— Неужели это возможно, Фрэнсис? Ты уверен? — Джонни Фицджеральд не мог поверить в услышанное.
— К утру мы будем знать ответ, Джонни. Хорошо, что ты прихватил с собой свои инструменты взломщика. Оружие тебе не понадобится. Я взял пистолет. — Пауэрскорт похлопал по карману пальто. Он одолжил пистолет у людей комиссара, когда покидал полицейское управление.
Сойдя с поезда в Веллингфорде, они направились в Блэкуотер. Пауэрскорт поспешил вывести Фицджеральда со станции через боковой выход, чтобы миновать поджидавшие у главного входа кебы. Вскоре они уже шли проселочной дорогой, вдоль которой стояли высокие деревья. В небе плыли тонкие облака, иногда в просветах между ними появлялась луна.
— Позволь мне вкратце обрисовать тебе обитателей Блэкуотера, Джонни. Способность к выживанию в последнее время значительно ослабела в семействе Харрисонов. Старого мистера Харрисона, как ты знаешь, обнаружили плавающим без головы у Лондонского моста. Еще раньше его сын Вильгельм, или Вилли Харрисон, утонул во время прогулки на яхте. Другой сын, Фредерик, или, если хочешь — Фридрих, сгорел во время пожара в Блэкуотере. Ныне главой семейства стал Чарлз Харрисон, племянник Вильгельма. Пока тебе все понятно, Джонни?
— Пока — да, Фрэнсис, — кивнул Фицджеральд. — Но зачем мы сюда заявились сегодня?
— Сейчас объясню.
Слева в лесу послышался шорох. Они спугнули влюбленную парочку, молодые люди смущенно принялись приводить в порядок одежду, а потом скрылись за деревьями.
— Господи, ну и испугали же они меня, Джонни! Видно, я старею. Так на чем я остановился?
— Ты хотел объяснить, зачем мы здесь, Фрэнсис.
— Это очень важный философский вопрос, Джонни. А ведь, пожалуй, смысл жизни, цель нашего короткого пребывания на бренной земле, часто открывается нам в такие вот тихие вечера, когда окончены дневные хлопоты…
Фицджеральд довольно сильно двинул друга в плечо.
— Верно, верно! — спохватился Пауэрскорт. — Так вот этот самый Чарлз Харрисон остался там в банке не к добру. Молодой человек по имени Ричард Мартин, которого ты видел на матче по крикету, служит в Банке Харрисонов. В субботу вечером Харрисон подслушал, как Уильям Берк приглашал Мартина зайти к нему в понедельник утром. Но Мартин не пришел. Мартин исчез. Последней, утром в понедельник, его видела мать, миссис Мартин. Подруга Мартина мисс Вильямс подняла тревогу. И вот поэтому мы здесь.
— Что-то я не могу взять в толк, Фрэнсис, — сказал Фицджеральд. — Мартин пропал в Сити. И, насколько я понял, они с матерью живут где-то в Лондоне. Я просто не могу себе представить, чтобы Мартины обитали в таком роскошном месте, как это. — Фицджеральд обвел рукой скрывавшийся в сумерках сельский ландшафт.
— Позволь мне объяснить еще раз, Джонни: Чарлз Харрисон замышляет что-то недоброе у себя в банке. Он мог решить, что Ричард Мартин догадался о его кознях. Когда он услышал, как Мартин договаривается о встрече с Берком, то испугался, что тот проболтается. Поэтому он попытался не допустить этой встречи. Он или его пособники похитили Мартина. И полагаю, спрятали где-то здесь. Не прямо на этом месте, а где-то в Блэкуотере.
— Значит, мы сейчас направимся к парадному крыльцу и спросим, не могли бы мы поговорить с Ричардом Мартином? — обрадованно подхватил Фицджеральд.
— Нет, Джонни. Не думаю, что они прячут его в большом доме. Хотя дворецкий, я полагаю, все еще живет в полуподвальном этаже, но от большей части дома остались одни руины.
— Тогда где же он?
Пауэрскорт похлопал Фицджеральда по плечу и поманил в гущу деревьев. Примерно в ста ярдах они могли различить блэкуотерскую церковь и ряд коттеджей, в одном из которых проживало семейство Паркеров. Вдалеке заухала сова. Меньше чем в миле от них сияло в лунном свете блэкуотерское озеро, хранившее в темноте свои секреты.