Прямо напротив миссис Марч стояла Мэй в своей обычной одежде, нацелив на неё объектив фотоаппарата «инстаматик». По первоначальному замыслу предполагалось, что именно Мэй, выряженная в эти яркие тряпки, будет позировать миссис Марч, но когда она наотрез отказалась покупать платье и ботинки, присмотренные Дортмундером, да к тому же выяснилось, что миссис Марч почему-то направляет объектив ниже и левее чем нужно, им пришлось поменяться ролями.
Мэй продолжала хмуро смотреть в видоискатель, судя по всему недовольная тем, что она видела — впрочем, понять это было довольно легко. Покупатели, то и дело входившие и выходившие из магазина, увидев Мэй с фотоаппаратом и позирующую миссис Марч, на секунду останавливались, не желая испортить кадр, но, заметив, что ничего не происходит, за исключением того, что Мэй только пристально всматривается в видоискатель и переминается с ноги на ногу, покупатели бормотали «Прошу прощения» или ещё что-нибудь в этом духе и, пригнувшись, проходили мимо.
Наконец Мэй опустила фотоаппарат и покачала головой.
— Здесь неподходящее освещение. Что, если мы отойдем чуть подальше?
— Хорошо, — с готовностью согласилась миссис Марч.
Шагая рядом с Мэй по тротуару, миссис Марч тихо сказала:
— В этих тряпках я чувствую себя как последняя дура.
— Ну что вы, вы выглядите просто отлично.
— Я знаю, как я выгляжу, — сердито проворчала миссис Марч. — Я выгляжу как лимонное мороженое с фисташками. Аромат месяца.
— Давайте-ка попробуем здесь, — сказала Мэй, по «странному» совпадению останавливаясь рядом с трейлером, в котором находился банк.
— Давай.
— Встаньте у стены, там, куда падает свет.
— Хорошо.
Медленно пятясь, миссис Марч пересекла усыпанную битым кирпичом площадку и оказалась у стены банка; в свою очередь Мэй, не отрываясь от фотоаппарата, шаг за шагом отступала назад, пока не наткнулась на припаркованную у бордюра машину. На этот раз миссис Марч прислонилась спиной к стене трейлера и крепко прижала сумочку к боку. Мэй быстро щелкнула камерой, а затем сделав два шага вперед, — ещё раз. Третий снимок она сделала, стоя на внутренней кромке тротуара — слишком близко, чтобы миссис Марч целиком уместилась в кадре, не говоря уже о том, что объектив был опущен слишком низко, чтобы в кадр могло попасть её лицо.
— Ну вот, — сказала Мэй. — Думаю, все получилось как надо.
— Спасибо, милочка, — улыбнулась миссис Марч, и обе дамы чинно зашагали к своей машине.
Глава 13
Дортмундер и Келп метались по незаселенным участкам Лонг-Айленда, словно спаниель, который никак не может найти подстреленную утку. Сегодня они ехали в оранжевом «датсуне-240Z», естественно, добытом Келпом у очередного рассеянного врача. Погода стояла неважная — небо было затянуто сплошной пеленой серых туч, готовых вот-вот разразиться проливным дождем. Но дождя все не было, и вскоре Дортмундер начал ворчать.
— Пока я занимаюсь всей этой чертовщиной, — хмуро буркнул он, — я не зарабатываю ни цента.
— У тебя есть Мэй.
— Мне не нравится жить на деньги, заработанные женщиной. Не приучен, знаешь ли.
— Деньги, заработанные женщиной? Но она же кассирша, а не проститутка.
— Принцип тот же.
— А доход — нет. Что это там такое?
— Похоже на сарай.
— Пустой?
— Да откуда я знаю, черт возьми!
— Давай проверим.
В тот день они осмотрели уже семь сараев, но среди них не было ни одного свободного. Еще они заглянули в пустующий барак, в котором ещё совсем недавно располагалась разорившаяся фабрика по производству запчастей для компьютеров, но внутри помещение представляло собой свалку из обшарпанных столов, сломанных станков и деталей, и было слишком замусоренным и мерзким, чтобы им можно было воспользоваться. Также они обследовали авиационный ангар перед бетонированной взлетной полосой — когда-то здесь была летная школа, — теперь заброшенный, но занятый коммуной хиппи. Едва Дортмундер и Келп остановили машину перед воротами ангара, как оттуда высыпала целая орава хиппи и, приняв их за представителей окружного шерифа, принялись вопить о правах скваттеров и о свободе воли. Хиппи угомонились, лишь когда Дортмундер и Келп сели в машину и уехали.
Шел третий день поисков. Первые два дня прошли очень похоже.
Машина Виктора представляла собой черный лимузин «паккард» 1938 года выпуска с громоздким багажником, задним стеклом, состоящим из двух панелей, и длинным, похожим на гроб капотом, на широкой решетке радиатора которого были установлены фары. Внутренняя обивка была из потертого серого плюша, изнутри к дверям были прикреплены кожаные петли, а между передними и задними дверьми на проволочных креплениях висели маленькие зеленые вазочки с искусственными цветами.