— Я тоже, — с отвращением прорычал Дортмундер. — Если я ещё хоть раз когда-нибудь свяжусь с Келпом, пусть меня посадят! Клянусь богом.
Постепенно начали подтягиваться и остальные.
— Парень, — откашлявшись, сказал Герман Келпу, — когда ты идешь угонять грузовик, то выбираешь самое оно.
— Я, что ли, виноват? Я-то здесь причем? Прочти сам, что у него на борту написано!
— Не буду я ничего читать! — сердито отрезал Герман. — А этот грузовик я больше видеть не хочу.
— Нет, прочти! — взвизгнул Келп, подскочив к грузовику и стукнув по борту кулаком. — Здесь написано «Бумага»! Вот что здесь написано!
— Тише ты! — оборвал его Дортмундер. — Весь район сейчас перебудишь.
— Здесь написано «Бумага», — шепотом повторил Келп.
— Наверное, ты не захочешь сейчас рассказывать, в чем дело? — спокойно спросил Марч у Дортмундера.
— Завтра спросишь, — буркнул тот.
Последним вернулся Виктор, вытирая лицо платком. На сей раз он не улыбался.
— Ну и ну, — пробормотал он. — Дела!
В последний раз осветив кузов фонариком, Марч покачал головой.
— Ладно, черт с ним. Ничего не хочу об этом знать.
Тем не менее, направляясь к кабине, он на секунду остановился, чтобы прочитать надпись на борту, и отметил про себя, что Келп был прав — там и в самом деле написано «Бумага». После этого он с обиженным видом забрался в кабину и, с силой хлопнув дверцей, пробормотал:
— Не хотите рассказывать, и не надо.
Тем временем остальные четверо точно с таким же видом выгружали из кузова свое снаряжение; когда они «выходили» в первый раз, всем было не до того. Герман взял большой черный саквояж, похожий на докторский, Дортмундер прихватил свою кожаную куртку, а Келп — хозяйственную сумку.
Подойдя к воротам, Келп, морщась, достал из сумки полдюжины дешевых бифштексов и один за другим перебросил их через забор. Все остальные отвернулись. Келп работал, кривясь от запаха еды, но не жаловался. Очень скоро из-за забора послышалось злобное рычание доберманов-пинчеров, которые, огрызаясь друг на друга, пожирали мясо. Приехав сюда на разведку днем, Марч насчитал четырех, но на тот случай, если он пропустил ещё парочку, были заготовлены два дополнительных бифштекса.
Затем настала очередь Германа. Тщательно осмотрев несколько замков в широких деревянных воротах, он открыл свой саквояж и приступил к работе, и некоторое время единственными звуками, слышными в темноте, было позвякивание его отмычек.
Одно из главных условий этой ночной операции заключалось в том, что никто не должен был заметить её последствий. Люди, работавшие у Лафферти, завтра ни за что не догадаются, что ночью их ограбили. А это означало, что нельзя просто так взять да взломать замки на воротах — все должно было оставаться в том же виде и в рабочем состоянии.
Пока Герман ковырялся в замках, Дортмундер, Келп и Виктор ждали в десятке футов, сидя на земле и прислонившись спинами к забору. Постепенно их дыхание успокаивалось, на лица вернулся румянец. Все молчали, хотя Келп пару раз порывался что-то сказать, однако так и не решился.
Вокруг стояла тишина, поскольку эта часть Лонг-Айленда, довольно удаленная от жилых районов, представляла собой огромный пустырь, до которого у городских властей ещё не дошли руки. Частные поместья были сосредоточены на севере Лонг-Айленда, а здесь было скопище свалок, гаражей, торгующих подержанными машинами, маленьких заводиков, частных бензоколонок и тренировочных площадок бейсбольных команд низшей лиги, затерявшихся среди заросших сорняками полей. Примерно в миле от «Лафферти» начинались жилые кварталы, но здесь никто не жил.
— Готово, — тихо сказал Герман.
Дортмундер посмотрел. Ворота были слегка приоткрыты, а Герман спокойно складывал в саквояж свои инструменты.
— Пошли, — скомандовал Дортмундер, и все встали. Войдя во двор, они прикрыли ворота за собой.
Тут окончательно выяснилось, что количество сторожевых собак Марч подсчитал правильно — все четыре пса крепко спали, а два из них даже похрапывали. Через час или около того они проснутся с дикой головной болью, но завтра утром работники «Лафферти» вряд ли что-нибудь заметят, поскольку собаки этой породы никогда не отличались особым дружелюбием.
Внутри «Лафферти» выглядел, как заброшенный город на Луне. Если бы не большие коробки трейлеров, его можно было бы принять за свалку металлолома — россыпи отработанных деталей, кучи хромированных окантовок, тускло поблескивавших в лунном свете, и горы искореженных механизмов непонятного назначения, похожие на потерпевший крушение космический корабль через тысячу лет после катастрофы. Но жилые прицепы со своими высокими стенами и узкими окнами выглядели почти как дома. Расставленные по всей стоянке как попало, они удивительно напоминали город, покинутый обитателями после жуткого землетрясения.