Он вылез из машины на противоположной стороне улицы от его дома, а "форд" тут же уехал, направляясь в сторону окраины. Герман перебежал через дорогу, юркнул в подъезд, поднялся на служебном лифте на свой этаж и сразу же нажал кнопку "1", отсылая лифт вниз. Миссис Олаффсон ждала его на кухне.
- Все в порядке, - доложила она.
- Хорошо.
- Они все перепились.
- Очень хорошо. Можете подавать на стол в любой момент.
- Слушаюсь, сэр.
Войдя в гостиную, Герман сразу заметил ряд перемен, произошедших в его отсутствие. В том числе и в отношениях Джорджа и Линды Лэйчинов. Теперь Джордж с довольно глупой улыбкой сидел рядом с Сьюзен, слушая её болтовню, а Линда стояла в дальнем конце комнаты, делая вид, что с восхищением разглядывает афишу с У. С. Филдсом( .
Растус и Дайана по-прежнему сидели рядышком, причем рука Растуса мягко поглаживала колени Дайаны. Звякающий телефон в машине и денежные неурядицы основательно испортили настроение Германа, и у него возникло ощущение, что в таком состоянии он не способен справиться со сложностями, которые может доставить ему Растус. Что ж, раз так, то почему бы ему сегодня не остаться гетеросексуалом?
Но сначала придется как-то объяснить свое долгое отсутствие гостям, которые встретили его появление смехом и язвительными замечаниями.
- О, вы же знаете этих людей! - Он небрежно взмахнул рукой. - Сами ни на что не способны, все приходится решать за них.
- Проблемы? - с сочувственным видом спросил Фостер. Он пришел с Дайаной, но, похоже, был совершенно не заинтересован в том, чтобы и уйти вместе с ней.
- Да нет, ничего такого, с чем бы они не смогли справиться сами, усмехнулся Герман, обходя кофейный столик и направляясь к Линде.
Но пройти к ней ему так и не удалось, поскольку в гостиной вновь появилась миссис Олаффсон с той же самой фразой, что и в первый раз:
- Телефон, сэр.
Несколько секунд Герман только молча смотрел на нее, слишком удивленный, чтобы произнести хоть слово. Он не мог сказать: "Что, звонят с Западного побережья?", потому что эта отговорка уже была использована. Он чуть было не ляпнул: - "Мы ведь сделали все как надо!", но вовремя спохватился и спросил:
- Кто это?
- Просто сказали, что это друг, сэр.
- Слушай, Герман! - окликнул его Растус голосом, в котором явственно слышался южный акцент - явное свидетельство того, что он раздражен. - Нас так никогда и не накормят?
- Сейчас, - тихо сказал Герман Растусу, миссис Олаффсон и всем присутствующим. - Я быстро, - сердито пообещал он, вышел из комнаты, спустился в холл и с размаху, не останавливаясь, толкнул дверь студии, забыв, что она заперта. В результате он налетел на дверь, с силой ударившись об неё носом.
- Черт возьми! - прорычал Герман. Было так больно, что из глаз брызнули слезы. Держась за нос - тут он вспомнил давешнего билетера - он метнулся в кухню и, миновав её, вбежал в студию через другую дверь. Плюхнувшись в кресло за письменным столом, он поднял трубку.
- Да?
- Алло, Герман?
- Да, да. Кто это?
- Келп.
Настроение Германа сразу резко улучшилось.
- А, привет-привет! Давненько ты не появлялся.
- У тебя что-то с голосом. Ты, часом, не простудился?
- Нет, только что расшиб нос.
- Что?
- Да ладно, неважно. Как дела?
- Когда как, - уклончиво ответил Келп. - Ты сейчас свободен?
- Не то слово, только свистни!
- Но это дельце ещё не на сто процентов. Все ещё существует маленькое "может быть".
- Ну, это все же лучше, чем ничего, - быстро сказал Герман.
- Верно, - с удивлением согласился Келп таким тоном, будто эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. - Ты знаешь "О-Джей Бар"?
- Конечно.
- Завтра вечером в восемь тридцать.
Герман нахмурился. Вообще-то на завтра он был приглашен на собеседование с потенциальными кандидатами... Нет. Как он сказал гостям, у него разорительные вкусы, а "может быть" все же лучше, чем ничего.
- Я приеду.
- Тогда до встречи.
Герман положил трубку и потянулся за бумажной салфеткой. Улыбаясь, он вытер слезы, осторожно отпер дверь студии и вышел в холл, где его встретила миссис Олаффсон.
- Ужин готов, сэр.
- И я тоже.
Глава 10
Виктор стоял в лифте и улыбался. Хотя дом, расположенный на Парк-авеню в районе 70-х улиц, был построен на рубеже веков, а лифт, как извещала табличка, установлен в 1926 году, его внешний вид вполне соответствовал общему интерьеру. Виктору доводилось видеть подобные лифты в старых фильмах - обшивка из темного дерева, медные перильца на уровне пояса, мутноватое зеркало и светильники в углах кабины, похожие на миниатюрные перевернутые небоскребы со шпилями. Он чувствовал себя так, будто перенесся в столь любимую им эпоху бульварных журнальчиков, и именно поэтому то и дело со счастливой улыбкой обозревал кабину, пока поднимался со своим дядюшкой на семнадцатый этаж.
- Ты чего разулыбался, черт возьми? - спросил Келп.
- Извини, - Виктор вздохнул с сокрушенным видом. - Просто мне нравится этот лифт.
- Мы идем к доктору медицины, - напомнил Келп, - а не к психиатру.
- Я все понял, - трезвым голосом сказал Виктор.
- И запомни - говорить буду я.
- О, ну конечно, - охотно согласился Виктор.
Он был в бешеном восторге от всей операции. Дортмундер был мужик что надо, Марч и его мать были ребятами что надо, задняя комната "О-Джей Бара" была что надо, не говоря уже обо всех этапах, из которых складывалось дело. Даже явное нежелание Дортмундера допускать Виктора к непосредственному участию в операции вполне соответствовало его представлениям о таких людях - ещё бы, какой же старый опытный профессионал захочет работать рука об руку с зеленым новичком? Но Виктор знал, что в конце концов у него будет возможность продемонстрировать свою ценность. От этой мысли он снова заулыбался, но, почувствовав строгий взгляд Келпа, поспешно согнал улыбку с лица.
- Вообще-то не стоило брать тебя с собой, - буркнул Келп, пока они открывали дверь лифта и выходили в холл семнадцатого этажа. Дверь доктора со скромной табличкой, на которой стояло только его имя, находилась слева от лифта. - Он может даже отказаться разговаривать о делах при тебе.