Мэй повернулась к Дортмундеру.
— А почему мы должны уезжать?
— Да потому, что эту штуку найдут.
Подошла миссис Марч с фонариком в руках.
— Почему найдут? — осведомилась она. — Это ведь как «Похищенное письмо». Мы спрятали трейлер на стоянке трейлеров. Мы перекрасили его в другой цвет, повесили номера и шторы на окна. Как же они нас найдут?
— Утром сюда заявится владелец или управляющий, — ответил Дортмундер. — Он сразу увидит, что трейлер нездешний. Он подойдёт, постучит в дверь, а потом заглянет внутрь. — Дортмундер сделал широкий жест рукой, давая понять, что именно увидит владелец или управляющий.
Миссис Марч прекрасно знала, как выглядит интерьер, но тем не менее послушно повела вокруг лучом фонаря и не очень бодро произнесла:
— Мммммммм…
Передвижные дома оформляют на заводе в самых разных стилях: колониальном, французском деревенском, испанском, викторианском. Но никому ещё не приходило в голову поселиться в трейлере, оформленном как пригородный банк.
Мэй прищурилась от сигаретного дыма и сказала:
— А что, если оплатить постой?
Все воззрились на неё.
— Кажется, я не расслышал одно-два слова, — проговорил Дортмундер.
— Да нет, вы послушайте, — ответила Мэй. — Это место считается пустующим. Выгляни за дверь, и увидишь ещё штук пять свободных стоянок. Почему бы нам просто не остаться в трейлере, а когда утром придёт хозяин, мы возьмём да и заплатим ему, что положено. За двое суток, за неделю вперёд, столько, сколько он пожелает.
— Неплохая мысль, — сказал Герман.
— Точно! — согласилась миссис Марч. — Тогда получится настоящее «Похищенное письмо». Они начнут искать нас и трейлер, а мы будем себе сидеть в трейлере на трейлерной стоянке.
— Не знаю, что это за подчищенное письмо, — сказал Дортмундер, — но знаю, что такое грабёж. Нельзя… нельзя обчистить банк, а потом жить в нём, надо убираться прочь. Так… так все делают.
— Погоди, Дортмундер, — заспорил Герман. — Мы его ещё не обчистили. Мне придётся повозиться с этим чёртовым сейфом. Оставшись здесь, мы сможем подключиться к электросети, и я пущу в ход нормальный инструмент. Тогда я и впрямь вскрою этот греба… ой! Вскрою этот сейф.
Дортмундер хмуро оглядел внутренности банка.
— Здесь я что-то нервничаю, — заявил он. — Вот и всё, что я могу вам сказать. Возможно, я просто старомодный, но тут у меня душа не на месте.
— Ты не из тех, кто сдаётся, — ответила Мэй. — Это не в твоём духе.
Дортмундер почесал голову и снова огляделся.
— Да, знаю, — сказал он, — но это не обычное ограбление, когда входишь, берёшь то, что тебе нужно, и уходишь восвояси. Нельзя же создать видимость домашнего хозяйства.
— На один-то день? — возразил Герман. — Пока я не заберусь в этот сейф?
Продолжавший чесаться Дортмундер вдруг бросил это занятие и сказал:
— А как насчёт подвода коммуникаций? Электричество, сантехника. Что, если для этого им придётся влезть внутрь?
— Сантехника нам не нужна, — ответила миссис Марч.
— Со временем понадобится.
— Они обязаны её подсоединить, — сказала Мэй. — Таковы санитарные правила.
— Ну вот, — проговорил Дортмундер.
— Мы сами всё сделаем, — заявил Герман.
Дортмундер с неподдельной злостью взглянул на него. Всякий раз, когда он сдавал какую-то идею в архив и успокаивался, положив её на полочку с ярлыком «Неосуществимо», кто-нибудь непременно влезал с другим предложением.
— Что значит — сами? — спросил он.
— Возьмём, да и подсоединим всё это, — ответил Герман. — Ты, Марч и я можем сделать это, не откладывая. Сделаем, а когда утром припрётся управляющий, миссис Марч выйдет к нему, или Мэй выйдет к нему, или ещё кто-нибудь выйдет к нему и расплатится. А если он захочет узнать, почему всё уже подсоединено, скажем, что приехали поздно ночью, не хотели никого тревожить и обошлись сами.
— Понимаешь, — добавила Мэй, — если мы разберём конторку, взгромоздим вон ту штуковину на вон ту штуковину и передвинем их вон туда, можно будет открыть дверь, и снаружи никто не заметит ничего необычного. Коридор как коридор, он есть в любом трейлере.
— А всё это можно убрать прочь с дороги, — добавила мать Марча, — взять вон тот стул, вон тот стул и вон тот стул и поставить вот так кружком, и тогда кто-нибудь может стать за дверью снаружи, и что получится?
— Катастрофа, — ответил Дортмундер.
— Нет, уголок для завтраков, — твёрдо заявила миссис Марч.
— Они не смогут обыскать все трейлеры на Лонг-Айленде, — сказал Герман. — Может, легавые и проверят стоянки трейлеров…
— Ты прекрасно знаешь, что проверят, — ответил Дортмундер.
— Но они не станут искать зелёный прицеп с мичиганскими номерами, занавесками на окнах и двумя милыми пожилыми дамами у дверей.
— А если они скажут, что хотят войти?
— Не сейчас, офицер, — ответила Мэй. — Моя сестра только что вышла из душа.
— Кто это, Миртл? — пропищала фальцетом миссис Марч.
— Так, полиция! — гаркнула в ответ Мэй. — Хотят узнать, не проезжал ли тут прошлой ночью какой-то банк.
— Вам могут припаять соучастие, дамочки, — сказал Дортмундер. — И будете вкалывать в прачечной тюрьмы штата.
— Только в федеральной, — поправила его миссис Марч. — Ограбление банка — это преступление государственного масштаба.
— Нас это не волнует, — вставила Мэй. — Мы всё просчитали наперёд.
— Даже и не знаю, сколько людей, говоривших то же самое, я встретил там, за решёткой, — сказал Дортмундер.
— Я остаюсь, и всё тут, — заявил Герман. — Этот чёртов сейф бросает мне вызов.
— Мы все остаёмся, — сказала Мэй и взглянула на Дортмундера. — Ведь правда?
Дортмундер вздохнул.
— Кто-то идёт, — сообщил Герман.
Мать Марча быстренько потушила фонари, и теперь единственным источником света был красный огонёк сигареты, которую курила Мэй. Они услышали гул приближающейся машины, увидели лучи фар, полоснувшие по окнам. Потом мотор заглох, открылась и захлопнулась дверца, а через несколько секунд открылась дверь банка, и Марч просунул внутрь голову.
— Готово? — спросил он.
Дортмундер снова вздохнул, и миссис Марч включила фонарики.
— Залезай, Стэн, — сказал Дортмундер. — Поговорим.
Глава 24
Виктор вещал:
«Стальные глаза Дортмундера оглядели дело его рук. Колёса были под самым полом банка. Голодные, отчаявшиеся люди в надвинутых на глаза шляпах — вся его шайка работала вместе с ним под покровом ночи, чтобы установить эти колёса и превратить безобидный с виду банк в… МАШИНУ АЛЧНОСТИ!
Я сам был одним из этих людей, как уже говорилось в предыдущем рассказе этого цикла, „Колёса страха“»!
И вот настал решающий миг, который безраздельно владел нашим взбудораженным разумом все эти дни, все недели, ушедшие на подготовку.
— Вот он, час воздаяния, — мягко прорычал Дортмундер. — Нынче вечером мы получим всю кубышку.
— Верно, босс, — пылко прошептал Келп, и его испещрённое шрамами лицо сложилось в мерзкую кривую ухмылку.
Увидев её, я едва подавил дрожь. Кабы мои сотоварищи ведали, кто я на самом деле, эта ухмылка приобрела бы совсем другое значение! Если эта шайка отпетых злодеев сорвёт с меня маску, долго я не проживу. Они знали меня как Лефти «Губу» Макгонигла, недавно вышедшего из Синг-Синг, крутого завсегдатая кутузки и недруга закона. Я уже дважды пользовался этим именем, — Макгонигл. В первый раз — чтобы схватить зловещего призрака из кинотеатра под открытым небом, а во второй — чтобы внедриться в кишащие уголовниками пределы самой Синг-Синг, ужасной Синг-Синг, и разгадать тайну убийства нашего стукача, Грустного Грега-Гроба; это приключение позднее было описано в рассказе, озаглавленном «Подонки за решёткой».
И вот я опять Лефти-Губа и выполняю свой долг перед богом, в которого верю, и перед моим народом в качестве ТАЙНОГО АГЕНТА «И-27»!
Никто из негодяев Дортмундера не видел моего истинного лица. Никто не знал моего подлинного имени. Никто не ведал…»
— Виктор!
Виктор подскочил, выронив микрофон. Он резко повернулся вместе с креслом и увидел стоящего в открытом книжном шкафу Стэна Марча, обрамлённого ночной тьмой. Виктор уже успел с головой уйти в своё сказительство и перепугался до ужаса, когда перед ним предстал во плоти один из людей Дортмундера.