— Мое решение уже в загсе который день лежит, — ответила она. — Так надежда есть, что мы сможем вернуться?
— Надежда всегда есть.
— Вопрос был, — вступил Влад, — куда лучше уехать?
— Не шел, — ответил хозяин. — Зачем там кому-то знать вообще? Один другому ляпнул, и вот — уже всем известно. Но если у тебя нет вариантов, где можно без всяких долгосрочных виз и лишних трат времени осесть, могу предложить Болгарию.
— Что? — удивился Влад. Сколько раз он об этом ни думал, но данная страна на роль убежища в его голове не претендовала ни разу.
— А что ты глаза округляешь? Никому это и не приснится. Это раз. Свои братья — славяне, единоверцы, хоть и черные все, как турки, — никакой тебе ностальгии по дому, разве что самая малость. Климат, море, купишь для себя и Жанны домик на берегу — и живи себе поживай. Это два. Правда, говорят, там народ не шибко богато живет — зарплата маленькая и даже хлеб не всегда имеется, — но тебе, наоборот, преимущество — значит, цены невысокие и денег на более долгий срок хватит. Если квартиру продашь, сколько денег собрать сможешь?
— Тысяч семьдесят — восемьдесят.
— Ну, разве плохо? Нормально. Если не тратить куда зря, надолго хватит. А почему именно Болгария — мои военные друзья, которые ныне служат самостийной Украине, очень долгое время в этой дружественной стране общего соцлагеря находились и оставили после своего ухода весьма крепкие связи. Посадим тебя на поезд Санкт-Петербург — Киев, встретят они тебя прямо на границе, помогут провезти долларики, считай, почти до места доставят, да и с людьми познакомят, к которым в случае чего вы сможете обратиться. Осядете там, а годика через полтора я вас с внуком навещу — съезжу за это время пару раз для отвода глаз к двоюродной тетке в Николаев — заодно бабку порадую, — а на третий к вам. Буду знать, где вы, как живете, и на сердце будет спокойно, насколько спокойно, конечно, может быть в данной ситуации.
— Да, так я и думал, — задумчиво произнес Влад.
— Ты о чем? — спросил отставной генерал.
— Что вам удастся насчет своей семьи договориться, а насчет меня — нет.
— Раньше нужно было дар предвидения проявлять, теперь — поздно.
Эпилог
Когда они по Литейному мосту переезжали через Неву, Влад, смотря на раскинувшееся перед ним великолепие любимого города, подумал, что для Саши Черного в эмиграции символом Петербурга и самым ярким воспоминанием о прошлой жизни был купол Святого Исаакия. Что будет ярче всего всплывать в памяти Влада? Александрийский столп, шпиль Петропавловки, Медный всадник, вид Смольного собора поздним вечером, освещенного снизу искусственным светом, белые ночи, грязный подъезд родного дома, постоянный нудный мелкий дождь, харлеевское разливное пиво, тесные университетские аудитории или новостройки Девяткино? Саша Черный только в последний год эмиграции смог кое-как свыкнуться с чужбиной, когда поселился в маленьком домике в Провансе, да почти сразу же и помер. Русский человек должен жить в России — для него что стильная уверенная Европа, что беспокойная, одновременно тупая и бешеная Америка, что экзотическая Африка — одинаково неприемлемы для бытия, предполагающего помимо водки и квашеной капусты особую русскую атмосферу, немного ленивую, но одухотворенную и родную. По загранице хорошо путешествовать, а не скитаться. «Скитаться» — корень этого слова «скит» — наспех сооруженное, ненадежное, необустроенное жилище, в противовес дому. Влад лукавил, когда бил себя кулаком в грудь и уверял Жанну, будто родина — это только то, что у него в сердце.