— Да, — заметила Жанна, — но можно попасть и в море.
— Можно, — согласился Влад, — мне не удалось. Не знаю, действительно ли это было столь сильное чувство, — наверное, нет, иначе бы не прошло, скорее, я себе сам все придумал, благо была долгая разлука и, соответственно, масса времени, вот и намечтал себе несуществующее, тем паче фотографии, письма, звонки…
— Фотографии? Покажешь?
— Увы, — развел он руками, — как отказ обидный услышал, все фотографии и письма собрал вместе, связал веревочкой и — в мусоропровод.
— А что же случилось? — Насколько его тяготила эта беседа, настолько, казалось, ее занимала.
— Да ничего. Уехала на год, я ее прождал почти честно — ну, всего пару раз изменил, но по пьяной лавочке, ничего серьезного, так что это не в счет, — а она, возвратившись, заявляет: извини, мы друг другу не подходим. А я ее с розами встречал — ну так этими розами по морде и отхлестал.
— Молодец, — рассмеялась Жанна. — А потом?
— А потом помучился с месяц, да все и прошло. Как прошло — так прибежала: прости, мол, дорогой, любимый, только ты, никто другой, ты — смысл моей жизни, ты — навсегда, и так далее. Но я ведь сознательно уже убил все внутри себя, что было, и реанимировать это, честно говоря, не хотелось. Так подобру-поздорову и разошлись.
— А что, оказывается, — она с удивлением взглянула на Влада, — любовь можно сознательно убить?
— Если выбор заключается только в том, чтобы осуществить свое стремление быть вместе с другим человеком или же разрезать себе вены, то лучше отыскать иной выход.
— Понятно. А больше никто след не оставил?
— Ну почему же. Если напрячься и вспомнить, то многих можно помянуть добрым словом. Иногда я думаю, что мне в определенном смысле повезло — у меня были все женщины, о которых мечтают мужчины, — самая совершенная и красивая, далее — самая изощренная в сексе, нет, термин несколько неправильный, наверное, та, с которой в постели мне было необыкновенно хорошо, пожалуй, это и называется «полной сексуальной совместимостью», и, наконец, третья, которая меня очень сильно любила.
— Ого! — сказала она. — Так это более чем достаточно. Чего же тебе не хватало?
— Как ты говоришь, гармонии, очевидно. Если ты спрашиваешь меня об идеале, то он будет, пожалуй, таким: красивейшая женщина, которая меня до безумия любит и которой очень нравится заниматься со мной сексом. Или нет, скорее — та женщина, которая меня любит, обладает волшебной красотой и которой нравится заниматься со мной сексом больше, чем с иными.
— Так, значит, любовь все-таки на первом месте?
— Да, правильно, на первом. Красота с годами увядает, секс с одним и тем же человеком приедается, любовь остается.
— Но, как видно по твоему рассказу, любовь тоже проходит, не так ли?
— Не так. Значит, это не была любовь. Может быть, увлечение, только очень сильное. Но не любовь. К тому же если с течением времени истощается пылкая страсть, обожание, то остается уважение, внимание, забота. Катать подругу на раме велосипеда нормально в шестнадцать лет, оставлять в вазочке на тумбочке у ее кровати первые подснежники, чтобы она, проснувшись, увидела их, вполне хорошо и в двадцать, и в тридцать, но вряд ли ты в шестьдесят будешь развлекать свою старуху таким образом, а в семьдесят с рассветом попрешься в лес за цветами — достаточно подать ей за чаем печенье или сказать теплое слово. Все это — любовь, но по-разному выражающаяся.
— Хорошо, три женщины — три типа. К которому же относилась та, о которой ты мне поведал?
— Ха! — мотнул головой Влад. Пошарил рукой у кровати, нашел-таки бутыль с минеральной водой, отпил, закрутил пробку, поставил на место. — Эта относилась к типу самой сексуальной.
— Ого! Понятно! А что случилось с остальными двумя? Ну, вот с той, «красивой», как ты говоришь. Действительно была так хороша?
— Да, действительно. Если у женщины единственный изъян — немногословие, кое, впрочем, многие почитают за достоинство, — о чем можно говорить? Лицо прекрасное, фигура стройная, зубки ровненькие, губы нежные, грудь упругая, глаза огромные, походка, стан, плюс еще высшее образование и правильная речь.
— Столько замечательных качеств… Ну а она чем не устроила? Или ты ее?