Лобченко большими глотками допил свою кружку, поставил ее обратно на столик, продолжил:
— В общем, в конце концов попал я на тамошнюю дискотеку. Боже мой! Народу — тьма, и прямая противоположность тому, что снаружи. На улице — тишина и спокойствие, там — шум и бедлам, обстановка — примерно как у нас в «Кэндимэне», но, естественно, цивильнее, музыка — такая же, как у нас по радио. И девочки — конечно, в большинстве тоже носатые, но есть та-акие!.. На груди у нее болтается то ли четвертая, то ли пятая часть обычной, в моем представлении, футболки и так, чтоб только соски прикрыть, вместо юбки — набедренная повязка. По улице так пройдется — ни дать ни взять шлюха. Но мне объяснили, что я неправ, ведь это дискотека, значит, надо быть раскованным и соответственно одеться. Если идти в консерваторию, коих, кстати, там полно, нужно быть в длинном вечернем платье, если на работу — в строгом деловом костюме, а на танцульки — вот так. Ну, насмотрелся я на них, напился да пошел к себе в гостиницу, а по дороге подумал, что, наверное, нигде в Европе не найти женщины, которую можно было бы сравнить с русской, и миф о чрезвычайной страстности, например, французских дам придуман ими же самими. Любой француз-мужик, побывавший в Харькове, проведший несколько дней в городе Черкассы или посетивший Саратов, поймет, что лучше наших баб нигде не найти.
— Харьков и Черкассы — это Украина, — заметил Семеныч.
— Боже мой, Иван, я Россию с Украиной не разделяю, но, если хочешь, пусть вместо этих городов будут Тула, Курск, Екатеринбург, Астрахань, Сочи… Да, Сочи! Ну в каком европейском городе женщина метрдотель подойдет к столику, с посетителями и, выслушивая заказ и пожелания, с невозмутимым видом в это же время будет пощипывать спину понравившемуся ей мужчине, хотя тот пришел ужинать с дамой и к тому же похож на отцов первокурсниц петербургских вузов? А в Сочи мне местная аудвайзер таким образом внимание уделяла. Или в Москве завалились в два часа ночи в пивнуху, работающую до раннего утра, народу — ни души, стоит только за стойкой девушка-бармен, по виду ясно — хочет быстрей все закрыть да домой спать идти. Слово за слово, поговорили, глаза засверкали, не дожидаясь должного времени, закрыла все к черту да с нами отправилась! А будь я помоложе и посимпатичней, а?
— Ну, — произнес Саша, — видишь, получается, судя по твоим рассказам, что эти девушки и есть шлюхи.
— Милый мой! — покачал головою Лобченко. — Шлюхи спят со всеми подряд, часто — за деньги. Если же женщина спит с тем, кто ей нравится, тут вывод: неважно, спит она все время с одним и тем же или каждый день с новым, — значит, ей хочется любить, делает это она с удовольствием и выбирает сама. «Любить не ставит в грех та — одного, та — многих, эта — всех», — Михаил Юрьевич. Все мы, мужчины, хотим иметь целомудренных жен по отношению к окружающим, но требуем, чтобы они были как можно более раскованными в сексе с нами. По-моему, только нашим бабам это и удается. А все европейские дамы — есть, я понимаю, исключения, но в общей массе — сухие и непривлекательные. Говорят, правда, что горячи азиатки, еще более — негритянки, сказывают, что-то есть и в арабках. Думаю, «что-то» есть в любых женщинах, но все лучшие качества собраны вместе и особенно чудесным образом сочетаются именно в русских.
— Сколько людей — столько и мнений, — подытожил Влад, — ты лучше расскажи, как и что они пьют.
— В смысле? — переспросил Лобченко.
— Ну вот считается, что русский спиртной напиток — водка, шотландский — виски, французский — вино…
— Ерунда все это, — перебил его собеседник. — Где бы я ни был, везде пьют пиво и вино. В Швейцарии алкоголик — это тот, кто, сидя за стойкой бара, делает глоток какой-нибудь крепкой настойки, а запивает пивом. Рюмка — одна на весь вечер, и разглядеть, что они в основном пьют, я не смог. В той же Германии чуть ли не месяц провел, шнапса так и не увидел. Пиво-вино. А в Америке, помнится, в крутом таком кабаке сидючи, спросил вдруг «Столичной» — так на меня посмотрели с таким удивленным и понимающим видом, будто признали во мне знатока, заказывающего какое-либо вино тысяча восемьсот пятидесятого года, покачали головой и извинились за отсутствие. Нету водки там, не держат ввиду отсутствия спроса.
— Да-а, — протянул Семеныч. — Пить, но не водку — для меня удивительно. Я, конечно, все что угодно в организм принять могу, но водка — лучше всего.
— Может, пойдем парнемся? — предложил Влад.
— Идем, идем, — поднялись все, потянулись в парилку, перед входом в нее взяли из тазиков мокрые веники, Влад свой оставил. Лобченко спросил: