Влад вынул из холодильника четыре бутылки, откупорил все сразу, разлил пиво по кружкам.
— Ну и какой из всего этого вывод? — спросил он.
— Только один: аккуратно подумать, как тебе незаметно исчезнуть, и исполнить задуманное, причем сделать это как можно быстрее. Мне тебя хоронить не хочется — полжизни еще не прожили, рано пока погибать.
— Да, — протянул Влад. Помолчав с секунду, сказал: — Иногда думаю, даже странно как-то — вокруг такие деньги гуляют, миллионы, миллиарды долларов — а тут сраные триста тысяч — стоимость большой хорошей квартиры с ремонтом. Дерьмо какое-то.
— Это, мой любезный, у «них» гуляют. Ты триста тысяч «сраными» назвал, а в моей практике был такой случай: в пригороде женщина имела мужа, которого не любила, но у него по тамошним меркам было все круто — машина, дача, квартира, и любовника, от которого была без ума, но который обладал только одними штанами, да и то потрепанными. Свою проблему она решила просто: наняла студента и, зная, что супруг любит порыбачить в одиночестве, сообщила будущему специалисту с высшим образованием место и время предполагаемой рыбалки. Ну, студентик мужа сначала задушил, потом порубал топориком на шесть частей, зашил их в мешочки и с того же откосика, где рыбачье место было оборудовано, в реку их и покидал. И стоило это сделать всего-то четыре тысячи. Четыре! А ты говоришь: триста. Да иногда на улице в минуту плохого настроения кого-нибудь пошлешь подальше, а он вынет дуло и сразу тебе — в лоб. Так что, — Михаил подлил себе пива, — жизнь — штука странная, надо быть ой каким в ней осторожным: один неверный шаг — и твоя нога уже в дерьме, когда по щиколотку, а когда и по бедро. А четыре, триста, миллион — уже не суть. За что — не за сколько, а именно за что — погиб Листьев, за что мочат банкиров пачками или бандиты друг друга? Я ответа не знаю, и никто не знает.
Михаил отодвинул тарелку с недоеденным ужином — было видно, как он захмелел, — встал со стула, спросил:
— Где тут у тебя то самое место?
Влад улыбнулся:
— Уж не во дворце живу, думаю, найдешь. Из кухни направо вторая дверь.
Через некоторое время гость вернулся, произнес:
— А все-таки интересные мысли в подобных местах приходят. Я вот подумал: а ведь существует лотерея, «Лотто-Миллион» там, «Русское лото», или вот еще есть такие штучки — «потри монеткой, увидишь приз».
— Клад забыл.
— Да, точно, еще клад. М-да… И после того как обнаружилось, что эти типы растворились в воздухе с кредитом, который ты им дал, никто из вашего руководства в милицию не обращался?
— Ты что, у нас обращаются только в суд, когда нужно отсудить у более слабого конкурента миллион-другой баксов. А так — своя служба безопасности есть, не в малой степени специально для подобных случаев ее и держат.
— Ах, ну да, своя служба. И никто из нее не брал у тебя, у операционисток, у прочих показания, как выглядели «клиенты», как себя вели, не собирали все относящиеся к делу документы?
— Нет, никаких шагов в этом направлении.
— Странно. Очень странно. То ли они глупы, то ли ты на самом деле забрал эти деньги — иначе с чего они так в твоей вине уверены? — либо тебя кто-то очень грамотно и крупно подставил.
— Ума не приложу, кому это нужно, почему таким жестоким способом и, главное, зачем?
— А ты приложи. Решение любой загадки надо начинать с вопроса: кому это выгодно? Ну, понятно, во-первых, тому, кто остался с деньгами. А еще кто с этого что-нибудь мог поиметь, пусть и не материально?
— Даже не знаю. Пожалуй, что никто. Ну, может, Косовский — ныне не я, а он претендент на пост начальника отдела. Но куда ему до таких дел… Еще управляющий — теперь ему не надо переходить в другой, не очень успевающий, филиал.
— То есть?
— Ну, управляющий, Юрий Анатольевич — я же тебе говорил о нем, — который фактически дал добро на то, чтобы я деньги предоставил, а потом вроде он и ни при чем оказался.
— Ну-ну, а что за переход?
— Если бы все шло нормально, то через месяц я бы занимал место своего начальника, он, соответственно, получал место Анатольевича, а того, в свою очередь, послали б «поднимать» одно из отстающих подразделений банка, и такое назначение в случае, если б ему во вверенной работе ничего не удалось изменить, было бы чревато если и не для его дохода, то для карьеры — точно.
— Ага. Понял. То есть получается, что в связи с твоим уходом для него ничего не меняется и он по-прежнему сидит в своем кресле?