– Я так понимаю, Алексей Павлович… В свете вновь открывшихся, так сказать, обстоятельств…
– Садитесь! И ты, Олег, сядь. – Забелин принял решение. – Словом, так: выражаясь высоким штилем, мы здесь садимся в одну лодку. Не будет в ней ни опричников, ни жертв режима. Все в одном интересе, и все равные. Один я равней. И при первой следующей склоке виновного без разборок выкину за борт.
Он заметил новый нарождающийся всплеск Жуковича.
– Впрочем, пока еще каждый волен выйти вон.
Подождал, как бы припечатывая вспыхнувшие страсти.
– Нет желающих? Тогда поплыли. Слушай диспозицию.
Наступила тишина – не отошедшие еще от важности принятого, импульсивного отчасти решения люди жаждали убедиться в его правильности.
– Каждый из вас с сегодняшнего дня сотрудник финансовой компании «Ликсон». Кто-нибудь помнит такую?
– Два года назад вы на нее для банка этот особняк откупили, – безошибочно припомнил Астахов. В этом усталом внешне, с обвисшими от постоянных приступов радикулита усами стареющем богатыре сохранялись не только удивительная память, но, что куда поразительней, – диковинная смесь мудрости много пожившего и много страдавшего человека с юношеской увлеченностью жизнью.
Романтическая смесь эта давала удивительные практические результаты – любое претендовавшее на кредит предприятие, финансовое положение которого проверял мягкий, неспешно-благожелательный «лапочка» Астахов, через короткое время, к отчаянию его хитромудрых владельцев, оказывалось непристойно-прозрачным, словно сорокалетняя молодящаяся кокетка, обнажившаяся перед совращаемым юнцом при внезапно вспыхнувшем свете.
– Наш теперь это особнячок. Банк нам его уступает, отпускает, можно сказать, в свободное плавание, – к оживленной радости сидящих, подтвердил Забелин. – Яна, – нажал он на кнопку селектора, – ты в курсе распоряжения по банку?.. Да, да. Обеспечь, чтоб завтра посторонние съехали… Теперь о главном. – Он почувствовал себя фокусником, вытаскивающим из рукава все новые сюрпризы. – Объявляю стратегическую задачу – овладение контрольным пакетом крупного московского НИИ. Получив пакет, пакуем, чистим менеджмент и перепродаем крупному инвестору. Вот такая нехитрая идейка. Прошу высказываться.
Оживление спало, сидящие принялись переглядываться с кислыми лицами.
– И… такой инвестор есть? – Вопрос этот был общим.
– Будем говорить так – просматривается. Речь идет о ВНИИ «Информтехнология».
– Это ж возле Садового кольца. Девятнадцать тысяч квадратов площадей, – припомнил Астахов.
– Миллионов пятнадцать в долларах, – без энтузиазма прикинул Дерясин.
– К тому же весь напичкан оптико-волоконными сетями. Это оборонка, – безжалостно уточнил Забелин.
– Тогда не меньше двадцати. – Дерясин обреченно скорректировал цифру. – Как же ее взять-то без финансирования?
– Вот ты финансирование и обеспечишь.
– Может, лучше сразу его пристрелить, чтоб не мучился? – предложил гуманист Жукович.
– С завтрашнего дня готовь в банк заявку на кредитную линию, – едва скрывая торжество, приказал Забелин. – Второв подпишет. Конечно, о двадцати миллионах речи нет. Но в восемь должны уложиться.
Он оглядел приободрившиеся лица – сквозь пустые мечтания на их глазах проступила вполне перспективная реальность.
– Так Баландин теперь на кредитах, – осторожно напомнил Дерясин.
– Ничего. Упрется – пойдешь к Чугунову. Получать будем траншами. Первый – на один миллион долларов. Еще вопросы?
– Если позволите. – Непривычный к здешним обычаям Подлесный принялся было подниматься, но снова сел, осаженный взмахами рук. – «Информтехнология» – институт стратегический. Два года назад по просьбе Второва я его слегка «подрабатывал».
«Ах, сволочь какая, – восхищенно припомнил Забелин вчерашний разговор с шефом. – Ах, конспиратор задрипанный».
– Вокруг института много узлов вяжется. Иностранцы, знаю, крутились. Тут штурмом нельзя. Хорошо бы сперва обстановку прощупать.
– Да ты что?! – порадовался откровению Жукович. – Вот, стало быть, как надо?
И, отвечая на угрожающий взгляд Забелина, закончил:
– Не, ну, по-моему, он нас просто за лохов держит. Мы, мил человек, хоть и не искусствоведы, но этим делом не первый день промышляем, так что…
– Сколько вам нужно времени, чтоб представить первичную информацию? – Забелин раскрыл ежедневник.
– За неделю пробью. – На наскоки Жуковича Подлесный обращал внимания не больше, чем жеребец на досаждающего слепня перед тем, как хлестануть его хвостом.
– Неделя – много. Сегодня пятница плюс два выходных. В понедельник в девять жду результата. – И, не дожидаясь возражений, Забелин сделал пометку.
Возражений не последовало. Напротив, не меняя выражения лица, Подлесный поднялся:
– Разрешите выполнять? А то время пошло.
– Сейчас все разойдемся, – остановил Забелин. – Теперь, Виктор Николаевич, для вас задачка.
Тугоухий Астахов склонился правой стороной.
– Вам, как всегда, форпост. Придется внимательно покопаться в институтской бухгалтерии – на предмет выявить все сомнительные сделки, определить реальное финансовое положение – ну да не вас учить.
– И всех дел-то? – порадовался за коллегу Жукович. – А уж как в институте его ждут! Они и местечко под него расчистили, и документики потаенные разложили. И опять же – цветы в вазочку. Просто места себе не находят, кому бы показать.
– Готовьтесь, готовьтесь, Виктор Николаевич. На неделе придется приступать. Еще вопросы?
Решился Дерясин:
– Скупка акций – дело как бы деликатное. Это как на минном поле. А среди нас ни одного чистого фондовика.
– Будет тебе минер, – пообещал Забелин. – Мне как раз рекомендовали. Кстати, напоминаю для всех: любая информация по теме строго конфиденциальна. И еще: если проект реализуем – каждый получит премию от пятидесяти тысяч долларов.
Оглядел оживившиеся лица сподвижников:
– До понедельника. Жукович, задержись!
– Да понял, понял я все. Но и ты мое мнение поддержи: на гэбэшника ставить, как на старую курву: приплатят – и тут же сдаст.
– Хозяев меняю, то – жизнь, – отреагировал не вышедший еще Подлесный. – Но не сдаю.
– Это ты шефу басенки трави. Он доверчивый. И еще. – Жукович сделал вид, что старается говорить тихо. – Хоть и в одной теперь лодке, но держись от меня подальше. А то как бы это… веслом не зацепить.
И, горделиво скосясь на Забелина, вышел.
– Вот так вам, сучканам пугливым! – Спустя минуту послышался из предбанника торжествующий его голос, адресованный кому-то из выселяемых сотрудников.
Дверь, едва закрывшись, вновь распахнулась, и Забелин безошибочно определил – Яна. Судя по резкому звуку, страстей за прошедший час в ней не поубавилось.
– Так что со мной?
– С тобой? Полагаю все-таки с камнем на сердце, что придется нам расстаться. На повышение пойдешь – операционисткой в филиал. Да и ставки такой – секретарь – у меня больше нет.
Девушка обозленно сжала в ярко-красную полосу пухлые свои губки.
– Так найдите.
– Мама твоя мне на дню по два раза насчет твоего перехода звонит. Так что если не послушаюсь, головы обоим поотрывает.
– Замучается. И вообще, чья жизнь – моя, или?..
– Твоя. Вот и надо ее разумно строить. Ну, будь умницей!
Во взгляде Яны появился блеск.
– А надоело. И хватит со мной сюсюкать! Хочу быть с ва… с тобой! – Теперь она не отводила глаза, как обычно, а, напротив, единожды решившись, вызывающе смотрела в лицо, напружинившись и нарочито изогнувшись так, чтобы было видно пышное, готовое, казалось, разорвать стягивающую одежду девичье тело. Лет через пять чрезмерные эти формы начнут расплываться, нависать складками на животе. Но сейчас перед Забелиным выставлялась напоказ юная женская фигура, которую Макс, несомненно, закольцевал бы как сексапил номер раз.
– Яна, Яна! Что ты себе напридумывала? Остынь, девочка. Сколько на тебя парней зарится. Один Юра Клыня чего стоит. А уж перспективен! Помяни слово, начальником управления станет, не меньше. А там!..