– Юрий Игнатьевич твой!.. Наш. Великого гения ученый. Штучный человек. Но не безразмерный. Рыночник, например, из него никакой. Такого за эти годы наработал – хорошо еще, если мой план реализовать удастся. А альтернатива – прилетит какой-нибудь АИСТ, склюет все лакомое да и повыкидывает стариков наших со всеми их прожектами.
– Ты что ж, предлагаешь против Мельгунова пойти?
– Да ни боже мой. Просто на сегодня мы с тобой мельгуновскую выгоду лучше его самого понимаем. Главное, придумать комбинацию, чтоб никто в институте, кроме нас с тобой, не знал, что за скупкой этой банк наш стоит. Это я на себя возьму: выведем деньги сначала на Запад, а оттуда запустим к вам как твои. Запутаем источник. Хочет Юрий Игнатьевич иметь западные деньги – пусть имеет. А за тобой контроль за их целевым использованием, ну и за институтом в целом. А уж когда закончим, тогда вместе к Юрию Игнатьевичу в ноги бухнемся. Не дурак же он – поймет расклад.
– Интересные штучки играет буржуазия. – Максим сделался задумчивым. – Как это мы сможем скупить мельгуновский институт в интересах Мельгунова, против воли его, да еще так, чтоб сам он и не догадался? Шарада! Пойду-ка я еще сотняшкой «Камю» подзаправлюсь. – Он отвел удерживающую руку. – Потому что подумать требуется.
– Алексей Павлович! – послышался от двери голос администратора. – Ваш зал освободился.
– Ну что ж, к барьеру. Подождет твоя сотняшка.
– Давненько не брал я в руки шашек. – Максим, весь еще во власти состоявшегося разговора, деланно бодро потер руки.
Но видно, сыграть сегодня была не судьба. Едва начали они переодеваться, как в зал вбежал растерянный директор комплекса в сопровождении двух громил.
– Алексей Палыч, родной, пощадите! – еще в движении запричитал он. – Придется уступить зал. Онлиевский внезапно приехал. Ну прямо хоть плачь. И резервных нет.
– А мы-то при чем? – Максим недоброжелательно посмотрел на переминающихся сопровождающих. – Онлиевский, фигевский. И то уж десять минут нашего времени заиграли.
– Товарищ… или не наш? – поразился директор.
– Американский товарищ.
– Очень приятно. – Директор поспешно смастерил некое подобие удовольствия. На полномасштабную улыбку времени явно не хватало. Что и подтвердили топтавшиеся в нетерпеливом недоумении охранники:
– Вы чего, мужики, не понятно, что ли? Вам же сказано…
– Да ты-то еще что за сопля?! – прежде чем успел отреагировать насупившийся Забелин, взвился Макс.
От невиданных этих слов квадратная двухметровая «сопля» скосился на зеркало. И начал пунцоветь.
– Ждите! Освободим! – тем голосом, какому привыкли повиноваться охранники, произнес Забелин.
– Да чтоб я каждому!.. – капитулировать Максим не собирался.
– Освободим! – жестко, перехватив по пути рванувшегося вперед друга, повторил Забелин. – А пока побудьте за дверью.
– Так босс!..
– Босс пусть заходит. Скажите ему, что здесь Забелин, вице-президент «Светоча». Он знает.
Едва убежденные последним аргументом, телохранители в сопровождении крутящегося меж ними директора неохотно двинулись к выходу.
– Ты чего это стелешься?! – не дожидаясь их ухода, выдернул руку Макс. – Рупь за доллар – мы б их вдвоем положили. Чтоб меня в Америке кто-то выставил! Да по мне хоть…
– Остынь чуток. Здесь все-таки немножко не Америка. Иль и впрямь никогда фамилию Онлиевского не слышал?
– У вас тут за эти годы столько дерьма развелось.
– Врешь – вспомнил. АИСТ не можешь не знать, значит, и владельца помнишь. Кличка у него – Черный аист. Потому как беду разносит. Они втроем начинали. Двоих через пару лет подстрелили при невыясненных. А он вот выжил.
– В смысле их со света. Слышал я душещипательную эту историю.
Дверь зала распахнулась, и в нее вошел грузнеющий большеносый, с глазами навыкате человек. Из длиннющих теннисных трусов его выглядывали неожиданно тонкие безволосые ноги. В некотором отдалении с двумя ракетками под мышкой двигался высокий, подвижный, несмотря на возраст, мужчина – начальник охраны Онлиевского, в прошлом один из руководителей КГБ СССР. Замыкал процессию официант с каталкой, уставленной соками и с лежащими сверху двумя мобильными телефонами.
– Интересно, в сортир он тоже под охраной ходит? – пробурчал Макс.
– Только прошу, не хами. Помни, что уехал ты из коммунистической земли, а вернулся в олигархическую. Так что, если не хочешь проблем, блюди себя.
– Да пошло оно! Не для того возвращался, чтоб каждой раздувшейся кубышке кланяться. Боссяги. – Принявшийся одеваться Максим никак не мог справиться с пуговицей на рубахе.
– Ба, Алексей Павлович! – признал с удивлением, будто никто ему ничего не докладывал, Онлиевский. – Так это я вас невольно?.. Вы уж извините. Выкроился часик до думского комитета.
– Ради бога. – Излучая удовольствие от встречи, Забелин пожал протянутую руку.
– Специально подъехали зальчик для вас придержать. Вот только прибраться не успели, – прокомментировал Максим.
– Мой товарищ, – представил смущеннный Забелин. – Только что из Штатов.
– Товарищ из Штатов – это недурно. Все равно как господин из ЦК КПСС. Так, может, пару сгоняем, а, товарищ? Нас ведь тоже двое.
– Да что-то настроение пропало, товарищ! Алеха, я тебя в баре подожду. Хлебну пока коньячишки.
– От моих предложений не отказываются, – нахмурился Онлиевский.
– В самом деле? А я что тогда делаю? – И уже от двери Максим подмигнул оставшимся.
– Заносчивый мальчик. Трудно ему будет, – недобро спрогнозировал Онлиевский.
– Освоится. – Забелин потянулся к сумке. – Ну, не буду мешать.
– Почему же мешать? Напротив. Раз уж представился случай. Присядем?
Онлиевский еще не закончил фразы, а два плетеных кресла диковинным образом оказались тут же, на изготовку.
– Слышал, вы с Второвым разбежались? – лениво похвастался информированностью Онлиевский.
– Не то чтоб совсем.
– Все-таки Второв ортодокс. – Не меняя позы и не поворачивая головы, он сделал жест в сторону ананасового сока и следующую фразу произносил уже со стаканчиком в руке. – Нет в нем истинного чутья. Ведь с чего он отстраиваться начал? Банкиров подбирать. А я?.. Первым делом разогнанные ГБ и разведку подтянул. Вторым движением – телевидение под себя подмял. Зато где теперь он и где я? Пока вы всем своим могучим банком цифирки, портя глаза, пересчитываете, я эти цифры одним министерским росчерком создаю. И недалек – предлагали ж ему в приватизации Первого канала поучаствовать. Так нет, он, видите ли, банкир, а не щелкопер. Вот зато теперь его самого по всем каналам и мочат. К тому же и просить не умеет – все норовит лапой загрести. Сунулся пару раз к дележу – ну и получил по сусалам. И никогда, никогда Второву вашему с его больным самолюбием до меня не допрыгнуть. Потому как он деньги из денег делает, а я – из информации. Кто держит информацию – держит мир. Похоже, и до него дошло наконец, ан поздно.
Забелин быстро нагнулся, потянувшись за соком, – настолько близко прошелся Онлиевский по последнему их с Второвым разговору – будто подслушал.
– Чем займетесь теперь? – словно и не заметил впечатления Онлиевский.
– Да есть компания. Попробую что-нибудь скупить. Может, институтик какой.
При информированности Онлиевского врать напропалую было бы рискованно.
– И чем занимается этот ваш институтик? – Онлиевский незаметным для собеседника жестом подключил к разговору приблизившегося начальника охраны.
– Понятия не имею, – убедительно соврал Забелин. – Мне главное – метры, квадраты. Что попонятней. Скупил акции, продал площади. Разницу – в карман.
– И это грамотный рыночный подход. Без всяких там заумных второвских материй, – к облегчению Забелина, одобрил Онлиевский. – Только если все так просто, зачем тебе Лагацкая-то понадобилась?
– Лагацкая? А! Это Юля, кажется?.. Да, рекомендовали. А что, действительно ценность представляет?
– Да как тебе сказать? Помнишь, может, из русской истории: князь, которому построили редкой красоты храм, ослепил зодчего.