Увидев Лину, секретарша Саркиса нажала кнопку. «Войдите!» — прозвучал его голос через закрытую дверь. Когда Лина вошла, он приподнялся со стула и с грозным видом повернулся в ее сторону. Лина села возле его стола, закинула ногу на ногу и повторила сама себе, что не делала ничего плохого. В руках она держала свою сумочку и вдруг вспомнила, что в бумажнике все еще лежит визитка Сэма Хофмана. Она сделала легкое движение, чтобы сумочка сползла со стола и повисла на руке. Ее начальник смотрел на нее не отрываясь. Лина откашлялась.
— Что-нибудь не так, профессор Саркис? — спросила она. Ей не хотелось оттягивать разговор.
— Что? — переспросил он, стуча рукой по своему слуховому аппарату.
— Что-нибудь случилось? — повторила она.
— Да, — тихо сказал он, оглядывая ее снизу доверху. — Мистер Хаммуд будет очень недоволен, когда вернется.
— Почему? Я не сделала ничего плохого. Я только выполняла свою работу.
В ответ на эти оправдания профессор Саркис взорвался.
— Ложь! — крикнул он и ударил кулаком по столу. — Вы лжете!
Она ждала, что он спросит про проверку компьютерных файлов, но он по-прежнему молча и зло смотрел на нее.
— Что же я сделала? — спросила она снова, на этот раз почти рыдая.
Армянин поднял вверх палец, а потом «навел» на нее, словно пистолет.
— Вы стали слишком умной. Суетесь не в свои дела.
— Я никуда не суюсь. Я делаю все, что вы говорите.
— Да-да, уважаемая, именно суетесь. Я предупреждал вас — не лезьте в дела мистера Хаммуда. Никогда! И все же вы это делаете. Как же вам теперь доверять?
— Простите меня, — тихо проговорила она. — Это больше не повторится.
— Что? — переспросил он, приложив ладонь к плохо слышащему уху.
— Это больше не повторится, — сказала она еще раз. — Простите меня.
Саркис фыркнул.
— А зачем вы разговаривали с этим иностранцем, а? Вот что я хочу знать.
Лина снова ощутила комок в горле, у нее словно тисками перехватило дыхание.
— С каким иностранцем? — только и смогла она выдавить из себя.
— О Эчмиадзин! — прорычал Саркис, употребляя название священного города армян как проклятие, и еще раз стукнул по столу. — Вы знаете, о ком я говорю. О человеке на вечеринке у Дарвишей. О человеке, с которым вы уехали домой. Об этом Хофмане. Нечего меня дурачить, уважаемая! — Он сплюнул в корзину для бумаг.
Лина полностью утратила контроль над собой. У нее было ощущение, словно с нее сорвали одежду. Страшно было не то, что она совершила ошибку, а то, что они так внимательно за ней следили.
— Уверяю вас, — проговорила она, и слеза скатилась у нее по щеке. — Я с ним раньше никогда не встречалась.
— Тутум калог! — прогремел он, употребив армянское выражение, которое означает «дынная голова». Он снова стукнул по столу, так что горы бумаг вздрогнули. — Вы лжете!
— Я раньше его ни разу не встречала, — повторила она. — На этой вечеринке — в первый раз.
— Ложь! — Казалось, он плевался словами, с яростью сверля ее горящим взглядом. — Тот же Хофман приходил к вам в офис, назвавшись Уайтом. У нас есть снимок. Так что нечего меня обманывать. Что вы ему рассказали? Все наши секреты, а?
От этого последнего крика Лина совершенно обессилела. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Ее охватило чувство полной беззащитности и слабости, ощущение почти физического насилия над собой. Она поддалась обаянию Хофмана, уступила его любопытству, а теперь вот осталась один на один с разъяренным Саркисом.
— Эшек! — сказал Саркис примирительно; по-армянски это означало «осел». Он взял бутылочку аспирина, вытряхнул полдюжины таблеток в ладонь и отправил их в рот. — Сядьте нормально! Отвечайте! Вам ведь кое-что известно, верно? — Он протянул ей салфетку, что для него было актом неслыханной щедрости. Она высморкалась.
— Я очень виновата, профессор Саркис, — сказала она, все еще содрогаясь от плача. — Но я говорю правду. Я не знала, что Хофман — это Уайт. И до вечеринки я с ним ни разу не встречалась. Я ничего не рассказывала ему о нашей компании. Он хотел познакомиться со мной, и я позволила ему отвезти меня домой, но это все.
— Акпар! — сказал он, что по-армянски значит «брат», но и это слово у Саркиса было ругательством. Он снова наставил на Лину палец. — И вы опять собираетесь встречаться с этим парнем? Только не врать мне больше!
— Нет, сэр. Никогда. Он высадил меня у дома, и я сказала, что не могу с ним встречаться. Честное слово. Я обещаю вам.