Валико поднял полевой бинокль, лежащий на столе рядом с его винтовкой, и направил бинокль на него.
Бомж выглядел очень убедительно. Заторможенный вид, разорванная грязная армейская шинель, заросшее бородой и грязью лицо. Пьяница оттолкнулся от стены и начал свой неустойчивый путь вдоль тротуара, качаясь из стороны в сторону.
Валико перевел бинокль на машину, занимаемую Григорием и чеченцем. Там не чувствовалось ни малейшего движения. Валико методично прошелся биноклем по всем остальным фурам на стоянке, затем по окнам небольшой шоферской гостинички при стоянке и столовой, а потом по крышам прилегающих гаражей. Наконец, он осмотрел темные аллеи и подъезды.
Если на этой территории еще и был кто-нибудь, то он, очевидно, чертовски осторожен. Во всяком случае, не любитель. Валико положил бинокль рядом с винтовкой и стал ждать.
Что же прибыло в российскую столицу с солнечного Кавказа? Очередная партия контрабандных сигарет? Оружие? Наркотики? Что бы то ни было, невозможно доставить большую партию груза без того, чтобы слухи о его прибытии не достигли ушей блюстителей закона. У каждого в этом городе была своя крыша. А наркотики, тротил, оружие — все это вносило свою лепту в оборот городской экономики. Правда какою-то частью контрабанды приходилось делиться с господами-блюстителями, однако, страдали, в основном, стихийные перевозчики. Те же, кто поставил дело на поток, в первую очередь позаботился о безопасности своего бизнеса. Поэтому поставка наркотиков в клан Марагулия осуществлялась со всеми мыслимыми предосторожностями, весь путь транспорта подстраховывался со всех сторон, а благополучное прибытие знаменовалось щедрыми премиями в адрес руководства МВД. Конечно, бывали и накладки. Менее чем год назад, партия наркоты, почти триста кило гашиша, была захвачена ментами, оказавшимися совершенно случайно в назначенном месте. В результате в городе сменился начальник горотдела милиции, но остатки товара пришлось торжественно предать сожжению. Вся братва ругалась страшными словами, а сам Вано плакал, когда по телевидению показывали со свалки чудовищные кадры сожжения такого товара. Поэтому для Валико было совершенно непонятно, для чего они с Тенгизом оказались здесь — ведь обычно за наркоту отвечали совершенно другие люди, и обстоятельства сдачи-приемки груза были совершенно иными.
Любители детективов были бы совершенно разочарованы. Как правило, все совершалось на крупном таможенном терминале, в центре города, среди бела дня. Таможенники даже не заглядывали в пришедшую из братского Таджикистана фуру, а молча ставили печати в сопроводительные документы и удалялись, сжимая в потных ладошках заветные зеленые бумажки с портретом Бенджамина Франклина. Спустя пару часов слетевшиеся на терминал легковушки растаскивали товар по цехам, где он перепаковывался на разовые дозы и разносился по ночным клубам, барам, дискотекам и притонам. Даже если кто-то из торговцев попадался, идеально отлаженная организация продолжала работать как могучий, хорошо смазанный (в прямом и в переносном смысле) механизм.
Впрочем, идеальных механизмов в природе не бывает. Рано или поздно кому-то из влиятельных людей осточертеет смотреть, как его ребенок превращается в бродячий овощ, и он начнет бить тревогу, тогда же и начнется бум, может быть, и посадят кого-то из влиятельных «авторитетов». Но ядро организации слишком сильно, оно слишком срослось с властью, чересчур распространилось по всем звеньям городского управления, чтобы быть уничтоженным извне. Оно должно само разложиться и дать гниль для того, чтобы процесс разрушения стал необратимым.
Однако сейчас организация была крепка как никогда. Если бы некая могучая сила (не Закон, нет, тот был давно и надежно проплачен) вышла на охоту за ними, Валико давно бы уже это почувствовал. Существует масса способов унюхать опасность. О том, что их «пасут» можно догадаться по легким, почти неуловимым признакам — визгу тормозов случайно проезжавшей мимо и вдруг сбросившей скорость машины, чьему-то неосторожному слишком пристальному взгляду, непривычным ноткам в чьем-то голосе. Если менты готовят против них операцию, то старик Вано об этом узнает первым. Но и налет людей в масках — ОМОНа, РУОПа или СОБРа никого не пугал, как не пугали и постоянные проверки документов на улицах и облавы на кавказцев на рынках столицы. Ну, дадут пару раз по ребрам, ну на снег положат, в участок заберут — ко всему этому кавказские ребята привыкли так же быстро, как к случайному стихийному бедствию. Не обижаться же на дождик, в самом деле! Посадят на пару часов в обезьянник — так потом сами же выпустят да еще и извинятся. Иногда выходки какого-нибудь руоповского генерала приводят к некоторым финансовым убыткам, но, по крайней мере, никого не упекут надолго. Уж об этом-то старик Марагулия позаботится. Иначе в очередной свой приезд на родину родня арестованных будет плевать ему в лицо. Но вот, если на тропу войны вышли какие-нибудь отморозки… Почему отморозки? Да потому что нормальному человеку и в голову не придет воевать с организацией Вано. Это хуже чем плевать против ветра. Это значит подписать самому себе смертный приговор… Хотя до исполнения его смертники сумеют попортить всем много крови.