Начав убивать, автор многочисленных статей на тему морали объяснял свои действия тем, что многие дети отличаются половой распущенностью. Его оскорбляло то, что распущенные дети могут то, чего не может он — взрослый образованный человек.
Стал ли процесс над Чикатило еще одним кирпичиком всеобщего недоверия? Пожалуй, да. Родители, еще недавно отпускавшие детей одних гулять, требовали все время быть под окном «на глазах». Хотя серийные убийцы появлялись и в советские времена, в 1990–е именно Чикатило с его популярностью вдохновил «побить рекорд», как минимум, бандита — рецидивиста Владимира Муханкина (8 убийств) и бывшего милиционера Михаила Попкова (78 погибших).
Отцы за справедливость
Что случилось? В начале 1990 г. в Москве организовались «Мапулечки» — вероятно, самая древняя в стране группа взаимопомощи для одиноких отцов. Участники обозначили доселе не поднимавшуюся на союзном уровне проблему: дискриминацию мужчин при разводе. Суды обычно не разбираются, с кем будет лучше ребенку: его «автоматом» отдают матери, а если она ведет асоциальный образ жизни или сидит в тюрьме — в детдом.
Что отцы предлагали со своей стороны? Объясняет лидер «Мапулечек» Николай Белоусов: «Много поучительных историй, много нюансов, но если основной сюжет взять: она загуляла, ушла, он остался с детьми. Если он нормальный мужик, не запил сам, не бросил детей на шею родственников или в детдом, ему пришлось крутиться: работа, магазин, деньги, продукты, корыто, плита, стирка, глажка, штопка, уроки, прогулки. Все это проблемы, с которыми мужчина обычно не сталкивается, но он справился. Проходит полгода, год, два, три — она нагулялась и возвращается: «Я их забираю». Представьте себе состояние этого отца. Начинается новая трагедия, когда от него отрывают детей».
Журналисты поражены новой постановкой вопроса: отцы защищают не свои права, а права детей. Когда мать, чтобы отыграться за личные обиды, не дает бывшему мужу общаться с ребенком, она нарушает права их обоих. Когда она требует денег за эти встречи — это уголовное преступление. Но в МВД не могут вспомнить ни одного уголовного прецедента, никаких омбудсменов еще нет даже в прожектах.
Один из «мапулечек» угрожал в районной администрации самосожжением, если ему не предоставят возможность видеть свою дочь, мать которой выставила за эту «услугу» немыслимый ценник. Суд выслушал доведенного до отчаяния отца — и дал ему два года условно за хулиганство. Требования жены после этого стали еще более грабительскими: теперь ей достаточно написать одно заявление, чтобы бывшего мужа посадили в тюрьму.
Группы помощи для разведенных отцов и «сочувствующие» стали инициаторами социологических исследований, удививших страну. Оказывается, 80 % разводов в России инициируют матери. Если бы не их уверенность, что бывший муж при этом превратится в дойную корову, этот процент был бы значительно ниже. Лишь 17 % женщин хотели бы более частых встреч отца с ребенком, 41 % не хотят их вовсе. Между тем дети, выросшие без отца, в пять раз чаще совершают попытки суицида, изнасилование — в 14 раз, бегут из дома — в 35 раз, становятся наркоманами — в 10 раз, попадают в тюрьму — в 20 раз чаще. Из семей без отца вышли 90 % бездомных, 71 % бросивших школу, 70 % обитателей колоний.
В развитых странах отношение к феномену отцовства изменилось еще в 1970–е годы. «Отец — забытый родитель», «Пора отцам вернуться в семью» — таковы заголовки солидных научных журналов. Ключевая мысль: даже если отец ребенка жесток и опасен, даже если он в тюрьме, это лучше, чем если ребенок никогда его не видел и ничего о нем не знает.
В перестройку издается вал переводной литературы, психологи отмечают различия материнской и отцовской любви. Мать любит ребенка, каким бы он ни был: красивым или уродливым, умным или бестолковым, космонавтом или уголовником. Отцовская любовь более требовательна, зависит от заслуг и поступков ребенка. Это побуждает малыша к желанию развиваться и достигать целей. «Женщина просто существует, мужчина должен быть вылеплен», — пишет психолог Ги Корно.
Кто герой? Гуго Алферьев, в 1990 г. бежавший вместе с семьей из Грузии в Нежнеудинск (Иркутская область). Однажды его супруга просто собрала вещи и ушла в религиозную секту, оставив 40–летнего дядьку в одиночку воспитывать девятерых детей (шесть дочек и троих сыновей).
В целом государство ему ничем не помогло: разве что в школе его детей освободили от оплаты кружков. Его диплом модельера — конструктора одежды не пригодился, и Гуго пошел в кочегары. Нищенскую зарплату задерживали на несколько месяцев, и, чтобы прокормить детей, Алферьев после котельной шел батрачить к фермеру, получая в день три литра молока и два батона хлеба. Хибару, в которой жила семья, пришлось переписать на кредитора. А дети не могли заснуть от голода, и Гуго рассказывал им сказки, которые сочинял на ходу.