Кто герой? 69–летний премьер — министр Евгений Примаков, академик — арабист, бывший член политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел и глава Службы внешней разведки. Сменил во главе правительства непопулярного 37–летнего Сергея Киреенко, прозванного журналистами «Киндер — сюрприз». Никогда профессионально не занимавшийся экономикой Примаков отказался от популистских шагов, которые обсуждались в парламенте, — прежде всего от эмиссии денег, не обеспеченных золотовалютными резервами. Это вылилось в жесткую макроэкономическую политику, при которой бизнес представлял себе хотя бы ближайшую перспективу для инвестиций. Как сказал о работе кабинета Примакова вице — премьер Борис Немцов: «Он просто ничего не делал, и это помогло промышленности вырасти в 1999 году на 20 %». В этой фразе есть преувеличение: правительство Примакова провело ряд налоговых реформ — пусть они были разработаны прежней командой, но не смогли пройти через оппозиционную Думу. Кроме того, Примаков не стал кормить верных Кремлю олигархов, на что те, вероятно, рассчитывали.
Получается, кризис 1998 г. был не столько экономическим, сколько политическим? Во многом. Смены курса при Примакове не произошло. Просто во главе правительства оказался человек, которого думская оппозиция воспринимала как своего. Не имея необходимости ежедневно лавировать и искать поддержки, Примаков сосредоточился на том, чтобы страна жила по средствам и сохраняла условия для роста экономики. И ситуация быстро нормализовалась.
Младенцы на продажу
Что случилось? В Тульской области вынесен приговор по первому в российской истории уголовному делу по статье «Торговля несовершеннолетними». Замглавврача Щекинского роддома 49–летний Руслан Карагулян продавал новорожденных младенцев. Десятками!
Он их воровал, что ли? Нет. Когда здоровая женщина записывалась в роддом на аборт, Карагулян уговаривал ее родить, передать младенца в хорошие руки и получить около 2000 долларов. Ситуации бывали разные: одним женщинам аборт делать нельзя или рискованно, другие спохватились, когда срок уже 3–4 месяца. Далее врач принимал роды и несколько дней держал ребенка в больнице, пока решали вопрос с покупателем, который за 10–15 тыс. долларов получал полный пакет документов для предъявления в загс — мол, это его биологический ребенок. Врач не жадничал: бланки и справки покупал на стороне, делился с начальством добычей, держал посредников для обмена ребенка на деньги. Одна его помощница искала неблагополучных рожениц в женских консультациях. В суде удалось доказать, что Карагулян с компаньонами продали лишь одного младенца, а еще три сделки у них сорвались.
Как реагировало общество? Разве у сделок с младенцами была пострадавшая сторона? На это и упирали сторонники Карагуляна: врач находил семьи никому не нужным детям, профилактировал аборты, повышал рождаемость в эпоху «демографической ямы». Да, не совсем по закону. Вероятно, если бы в СМИ история подавалась именно так, Карагулян мог стать героем. Но журналисты часто транслировали догадки и версии следствия. Будто родившихся с дефектами детей усыновлять никто не торопился, а Карагулян был вынужден отправлять таких младенцев на трансплантацию органов, чтобы прикрыть нелегальные роды. Но ничего подобного доказать не удалось: Карагулян получил 4 года лишения свободы — меньше посредников, за услуги которых он платил.
Случай в Тульской области редок для 1990–х. Но сама по себе торговля младенцами перестала быть табу. Закон никак не запрещал посредникам искать женщин, готовых родить ребенка за границей и передать его американской или британской семье за вознаграждение. Суррогатное материнство не запрещалось российскими законами, но порядок усыновления не был прописан, и дилеры предпочитали искать «рынки сбыта» за границей. Рассуждать в такой трактовке о таинстве деторождения советскому человеку тоже не пришло бы в голову. Впрочем, среди стремительно обнищавщего населения не наблюдалось ажиотажа среди желающих родить за 20–30 тыс. долларов. Предложение не превышало спрос.