Пока Батон выполнял приказ, Кочерга выудил из-под футболки большой крест и, зажав его между ладоней, прочёл молитву. Закончив, перекрестил покойника, ещё раз глянул на снайперскую точку и обернулся к Батону.
— Бегом марш!
Напарник мгновенно выполнил приказ, и бодро припустил с опасного места. Сзади затопали ботинки Кочерги.
4. Материк
Вагон поезда дальнего следования
…Ход мыслей нарушил нетрезвый голос соседа по вагону. Сермяжный мужичишка сидел за столиком с суровым попутчиком лет сорока пяти и, как водится, беседовал «за жизнь».
— Я те скажу честно! У нас мужик сдох, а любил импортную водку!
— Дерьмо! — лаконично отрезал собеседник, угрюмо глядя в стол.
— А кто спорит! — с готовностью подхватил первый. — Сволочь был, а не матрос, ни разу в жизни нико…
— Водка — дерьмо! — перебил, уточняя, угрюмый. В взгляды собеседников встретились. Над столом повисла молчаливая пауза. Поезд мерно постукивал колёсами. Сквозь пролетающие за окном деревья били ярко-оранжевые лучи закатного солнца, и казалось, что параллельно поезду несётся раскалённое ядро. Оно, как стробоскоп, распечатывало по вагону пылающие полосы и от этого утомительного мелькания глаза закрывались сами собой.
В полудрёме Макар слышал позвякивание бутылки, чувствовал запах чеснока…
Из дремоты вывел тот же голос и стук встретившихся подстаканников. Макар приоткрыл глаз, оглядел сидящую напротив пару. Вопреки ожиданию, степень опьянения не увеличилась. Скорее наоборот, глаза смотрели сосредоточенней, голос звучал без намёка на заплетающийся язык.
— Они же, суки, хозяевами смотрят! Тут у них купленные менты, здесь у них прикормленные власти, а тут адвокаты с правозащитниками,.. и все они в мерседесах, и все они в долларах по самые помидоры!
Мужичишка приложился к стакану, кадык дёрнулся.
— А тут я! Весь потный, в пыли и в рублях! Ну и куды мы приехали?..
Он скрипнул зубами, опрокинул остаток водки и, не поморщившись, продолжил:
— Они же за полчаса в кабаке столько прожирают, сколько наша деревня за год не проест. Потому, что его паскуды-бандиты наши продукты в овраг, мужикам в морду, а своё дерьмо на рынки. Отдавайте, мол, всё нам за бесценок и не жужжите!
Угрюмый тем временем снова плеснул в стаканы, неторопливо отсёк полоску сала, положил соседу на хлеб. Говоривший прервался, поднял стакан, но передумал и опустил обратно.
— Понаехали, купили наших холуёв, теперь вся торговля чёрная, — он махнул рукой. — Вон Витюхин с семьёй полгода на овсяном киселе сидит. А повёз мясо в город продавать. Пять хряков вырастил, еле пуп не надорвал. Где теперь то мясо?! Хорошо из самого мясо не сделали, чудом ушёл от ублюдков. Та же байда и у остальных. Что с картошкой, что с яблоками, что с мёдом. Всего и не перечислишь.
Мужик зло вздохнул и снова потянул к себе стакан.
— Ну да ладно, богу богово, а мы и овса пожуём.
Они глотнули ещё по полстакана. Хмурый понюхал хлеб, поднялся, протянул собеседнику початую пачку сигарет.
— Благодарствуйте, у нас свои, — отказался тот и выгреб из фуфайки поживший портсигар.
В портсигаре аккуратным рядком теснились газетные цигарки.
— Собственное производство! — пояснил мужичок, выуживая из кармана затертый до блеска станок. — Сам вырастил, сам сушил, сам резал и крутил, посредством отцовского трофейного агрегата.
Угрюмый невозмутимо кивнул и, зажав сигарету в зубах, направился к тамбуру. Следом двинулся и владелец самопальных цигарок.
Вернулись молча. Сели, пожевали, глядя себе под нос. Деревья за окном кончились, и над горизонтом запылали полосы редких облаков.
— Говоришь, богу богово? — неожиданно вспомнил угрюмый. — Когда ж вы очнётесь, да глаза откроете? Вас тыщу лет в дерьмо втаптывают, а вы только утираетесь да на судьбу пеняете, мол, когда ж по-человечески жить будем… А тогда будете, когда человеками себя почувствуете. Когда поймёте, что судьба — это отговорка для рабов и бестолковых. Оправдание для забитого стада. Очухайтесь — нет её, судьбы! Есть только вы, и то, что вы сами можете. То, что ты хочешь, Человек! Возьми эту судьбу за тощую шею, сверни набок и ступай своей дорогой. Не сможешь, тогда и не ропщи, хлебай своё «богово» за обе щёки.
Угрюмый прервался, не спеша отпил из стакана и снова упёр в попутчика твёрдый взгляд.
— Почему терпели? Почему не прикопали их на обочине!? Грех? Грех бояться зла! Ибо зло, не получающее отпора, порождает новое зло! Так было, есть и будет.
Мужичишка хлопнул глазами, сглотнул, зачем-то потёр нос.