Случай свел за столом Новокузнецкого сталевара, синеглазую девушку, которая оказалась младшим научным сотрудником Казанского университета, двух стройных официанток подружек, повара в огромном поварском колпаке, заслуженную учительницу из Томска, двух теноров из Александровского хора и самого «Восьмого», который сегодня во все Кремлевском был старшим. Он уже поздравил всех присутствующих с праздником (каким не уточнил) и сказал, что официальная часть на этом закончена, призвал всех не волноваться, обещал по мере уставания гостей и артистов и окончания работы официантов всех доставить по домам и местам проживания. Генерал не обманул – стол был заставлен, здесь был и морской гребешок, и копченый палтус, и жареная утка, и осетрина. Из алкоголя на столе стояла водка, коньяк, белое вино и шампанское коллекционное «Абрау-Дюрсо».
– Я присяду с Вами? Восьмой!
– Садитесь конечно, товарищ командир, – улыбнулась синеглазая.
– Так, сталевар, шампанское то открыл, молодец! Давай поухаживай за дамами. Девушки, кому-чего наливать? – шумел Восьмой.
Дамы выбрали вино и шампанское, которого, впрочем, на второй тост, не хватило.
– Я, сбегаю, я быстро, – подорвалась одна из официанток.
– Эх, улетела, – держа в руках запотевшую рюмку водки, посетовал сталевар, – Давайте хоть выпьем мужики, со стрессу. Командир? Нельзя, на службе? Жалко.
– Извини, сталевар, я бы с удовольствием с тобой выпил. Мужики вот тебя поддержат, коньячком, – руководил, Восьмой.
Лейтенанты–теноры и повар были не против, чокнулись -выпили. Тут прибежала принесла в ведерке со льдом еще одну Абрау, сама профессионально открыла и долила девушкам.
– А вам маска есть не мешает? – попала смешинка в рот синеглазой.
– Нет, привык, зато не видно, что краснею из-за того, что много ем, – отшучивался Восьмой.
– Я, вас, поддержу, девушки, – чокнулся с учительницей и официантками сталевар, закусил гребешком и толи отдавая почтение морепродукту, то ли обстановке заключил, – Необычно, как все!
– Да уж, а я как испугалась! Что Президент сказал вообще не поняла, думала сначала террористы, потом, а нас то за что? Ну ругаем, конечно, власть, неужели слушают? – затараторила учительница.
– А мы, вообще, ничего не знали, сервировали столы, а потом Саныч сказал, что по радио передали, Чрезвычайное положение, а потом уже Ваши пришли, сказали все продолжать, – делились впечатлениями официантки.
– А я, я думал, что за плавку эту, что мы в мае из-за лаборанта этого, хмыря, загубили. Руки бы ему оторвать! За что меня еще арестовывать то? И так пятнадцати тыщ лишили. Тогда зачем в Москву опять же позвали? Потом уже разобрался, конечно, сеть крупная поставлена была, а мы в этом пруду рыбешкой мелкой оказались. Так командир? – высказывал соображения сталевар.
– Ну, примерно, – соглашался с ним Восьмой.
– А нас везут всех на выступление, смотрю бэтэры в городе, у нас сопровождение, так все равно 2 раза останавливали колонну, потом нас бэтэром усилили. В Кремль привезли, а там расстрелянных вывозят, – рассказывал молодой тенор.
– За что их, товарищ Восьмой? – шмыгнула носом учительница.
– Не волнуйся, мать, генералов у нас много, да вы и сами в зале видели, у нас учителей, врачей и сталеваров не хватает, – успокаивал ее Восьмой.
– Жалко, что все так получилось, – неожиданно сказал шеф-повар.
– –Кого Вам жалко? – удивился сталевар.
– Я неделю в холодильнике жил, башни кремлевские из икры делал, тысяча двести порций. А банкета в Большом не будет.
– И много еще чего наготовили? – поинтересовался Восьмой.
– Исходя из расчета кило триста грамм расхода продуктов на приглашенного, почти две тонны, – бойко посчитал арифмометр в колпаке.
– Верно мыслите, не порядок. А продукты, продукты не пропадут, – поразмыслил Восьмой и уже в рацию, – Дрозд, там в Большом, продукты для банкета пропадают, распорядись, все собрать, кроме спиртного и отвезти по детским домам в Подмосковье, да в Подольский, Домодедовский, Ногинский. Что? Знаю, что воспитатели не удержатся и сожрут, я бы тоже не удержался. Не жалко, детям тоже достанется. Давай действуй.