Но полчаса спустя оптимистический настрой Фридмана уже явно пошел на спад. Пропустив этот счет через все три базы данных — и через ВББД, в которую входила информация всех семи правоохранительных систем США, включая Службу иммиграции и Внутреннюю налоговую службу, и через базу Почтовой службы, и даже через базу «Лексис-Нексис», содержащую информацию в области международной юриспруденции и международного бизнеса, — он ничего не достиг. Попробовал воспользоваться также базой данных СМИ и бизнес-информации — и опять напрасно. Всюду результат оказался нулевым.
Это выглядело невероятным. Счет был нечист по определению.
Поднеся к уху телефонную трубку, он нажал кнопку ускоренного набора номера Банка Хантса:
— Алло, Джон, это звонит Бобби Фридман из Управления по борьбе с финансовыми преступлениями.
— О нет! — как бы в шутку издал недовольный возглас Джон Оглторп, банковский служащий, в чьи обязанности входило поддерживать связь с федеральными органами. — Ну, чем порадуешь? Хотите вручить нам повестку в суд?
— Ты слишком дурно обо мне думаешь. Случись нечто подобное, я сам тебя предупредил бы. Тут дело совершенно другое. Честно говоря, оно меня самого нервирует. Хочу просить тебя об одолжении.
Сочный баритон Оглторпа вновь зазвучал спокойно и самоуверенно:
— Итак, чем может помочь государству наш банк?
— Тут у меня всплыл один счет в вашем банке, который выглядит до жути подозрительным.
— Не могу сказать, что рад об этом слышать, но ничего, продолжай. Чем он так тебя встревожил?
— Он как-то связан со взрывом бомбы в Париже, происшедшим в этот понедельник. Я проследил прохождение денег от некой спонсорской организации до вашего банка.
На другой стороне провода повисло долгое молчание, и Фридман едва ли не физически ощутил безотчетный страх, который охватил Оглторпа. В последние два года американским банкам было велено тщательнейшим образом исследовать имеющиеся у них счета, и они старались выполнять это возложенное на них поручение с максимальной бдительностью, выискивая малейшие признаки подозрительной деятельности. Девиз «Знай своего клиента» пронесся по банкам поистине трубным звуком. Обнаружение счета, каким-то образом связанного с террористической организацией, да еще чуть ли не в последний момент, могло серьезно подмочить репутацию банка.
— Продолжай, — тоскливо произнес Оглторп, — не могу же я вечно сидеть затаив дыхание.
— Речь идет о нескольких переводах, осуществленных из Объединенного банка Дрездена в ваше отделение в Джорджтауне. — И Фридман зачитал номер счета, а также даты переводов и перечисленные суммы.
В ожидании ответа Оглторпа он посмотрел в окно. Первоначально он согласился на работу в Управлении по борьбе с финансовыми преступлениями потому, что рассматривал ее как возможность в будущем рассчитывать на что-то лучшее и большее, то есть она должна была стать ступенькой для того, чтобы затем попасть в один из элитных правоохранительных органов США: ФБР, Таможенную службу или Казначейство. Однако в какой-то момент он решил, что ему нравится быть хранителем такого огромного массива информации. Он находился на уникальной должности, на которой мог помогать и ФБР, и ЦРУ, и Секретной службе США, и правоохранительным учреждениям штатов и округов, проводящим соответствующие расследования. Однако после шести лет на одном стуле для него настала пора подумать о продвижении на следующий уровень служебной лестницы, чтобы вступить во владение престижным угловым кабинетом заместителя начальника отдела и начать получать соответствующее жалованье.
В трубке раздался тихий протяжный свист.
— Слушай, Бобби, если мои глаза меня не обманывают, то это не Банк Хантса попал в переделку, а ваши ребята.
— Наши? — Фридман даже привстал со стула и принялся нервно наматывать на палец телефонный шнур. — Что ты имеешь в виду? Почему наши?
— Этот парень федерал. А что всего хуже, Бобби, он один из ваших. Агент Казначейства.
— Дай мне его имя, Джон. Все, что мне надо, — это его имя.
— Взял чем писать?
— Да, — ответил Фридман, отчаянно пытаясь найти шариковую ручку. Но таковая ему вряд ли была нужна. Какое бы имя ни назвал банковский служащий, оно навеки запечатлелось бы в его мозгу. — Кто это?
— Чапел, — последовал ответ. — Чапел Адам А.
45
В чемоданчике находилось пятьдесят пачек стодолларовых купюр, все еще оклеенных банковскими розовыми и белыми лентами. В каждой пачке было по десять тысяч. Всего пятьсот тысяч. Марк Габриэль поставил чемоданчик на свою кровать и стал вынимать аккуратные пачки банкнот, укладывая их одну к другой на голый матрас. Он получал удовольствие, прикасаясь к деньгам, ощущая их пальцами. Он поднес одну из пачек к носу и, сорвав ленточки, расправил ее веером. Банкноты источали запах чистоты и пользы. Он покачал головой. Жаль было уничтожать так много наличности.