— Он довольно предприимчивый парень, — в раздумье проговорил Палмер. — Я слышал как-то его выступление в Чикаго. Хороший оратор.
— Один из лучших. Карьеру свою он начал на Западном побережье в качестве одного из пресс-агентов в кинопромышленности.
— Сейчас он консультант по вопросам рекламы и информации или что-то в этом роде? Мне кажется, у него есть клиенты и в Чикаго.
Бэркхардт вздохнул. — Значит, слава Мака Бернса докатилась уже до Чикаго?
— А разве вы имеете что-то против него?
— Ровным счетом ничего. Он именно то, что нам нужно, к сожалению.
— Однако все это дело вы свалили на меня отчасти из-за него?
— Совершенно верно, — ответил Бэркхардт. Их «роллс-ройс» плавно остановился, и шофер открыл дверцу машины.
— Я ничего не имею против греков или сирийцев или кто он там, этот Бернс, — сказал Бэркхардт, выходя из машины. — Просто я не могу ладить именно с ним. Посему предоставляю тебе сомнительное удовольствие сотрудничать с этим Маком Бернсом, так он сам себя именует, а как его раньше звали — кто его знает. — Старик уже вышел на тротуар и ожидал, пока Палмер выйдет из машины.
— И еще одна деталь, — тихо сказал Бэркхардт, остановив Палмера около огромной входной двери из цельного стекла, ведущей в ультрасовременное здание банка.
— Да? — сказал Палмер, оборачиваясь к старику.
— Бернс знает, как я к нему отношусь. Я не могу скрыть это. Вот почему тебе придется подружиться с ним, для равновесия. Удастся ли тебе это сделать?
— А почему бы и нет?
— Многое б я дал, чтобы быть более уверенным в этом, — буркнул Бэркхардт. Затем вполголоса добавил: — Тебе предстоит работать бок о бок с этим человеком довольно долго. Сможешь ли ты?
— Смогу.
— Без Бернса нам каюк.
Оба они молча взглянули друг на друга. Палмер поймал себя на мысли, не свихнулся ли старик на почве всей этой истории со сберегательными банками. Он отвернулся он него и стал рассматривать огромные пролеты цветного стекла с узкими алюминиевыми простенками, образующими фасад здания банка. Прямо над его головой устремилась ввысь стеклянная башня, опоясанная тончайшими, хрупкими серебристыми обручами, которые, казалось, не в силах сдержать этот гигантский взлет стекла. У Палмера возникло чувство, что все это строение может в любой момент переломиться, как раненный в живот человек, беспомощно сникнуть и рухнуть на землю, рассыпавшись в черепки.
Глава пятая
Лифт не обслуживался лифтером, но был до такой степени механизирован, что называть процесс подъема в нем «самообслуживанием» было бы вопиющей несправедливостью, решил про себя Палмер. Когда рука Бэркхардта приблизилась к кнопке с надписью: «Вверх», на распределительной доске загорелся зеленый кружок и створки лифта из нержавеющей стали легко разомкнулись. Палмер вошел в кабину вслед за своим старшим спутником, и, как только его нога переступила через глазок фотоэлемента, створки сомкнулись, но несколько замедленно, как бы учтиво. Стены кабины лифта были словно вытканы из металла. Вертикальные стальные и медные полоски переплетались с поперечными прутьями из латуни, алюминия и нержавеющей стали. Когда створки лифта сомкнулись, Палмер невольно ощутил неприятное чувство: если бы кабина лифта, вместо того чтобы подниматься вверх, опустилась в подземное ответвление морских протоков с соленой водой, подумал он, то вода немедленно вызвала бы химическую реакцию металлических частей кабины с противоположными зарядами и мощный электрический удар разнес бы все живое в их кабине.
Он видел, как Бэркхардт небрежно нажал своим длинным толстым указательным пальцем на другую кнопку из белой пластмассы с надписью: «Верхний этаж» — «ВЭ». Эта кнопка также вспыхнула зеленым огоньком, и изза пластмассовой решетки под распределительным щитком раздался механический голос, напоминающий человеческий, который спокойно возвестил: «Лифт остановится… (пауза)… на верхнем этаже». Бэркхардт посмотрел на Палмера, усмехнулся с оттенком злорадства и сказал: — Мы называем это «ловушкой для деревенщины».
Палмер ничего не ответил, потянулся рукой к распределительному щитку и нажал кнопку с цифрой 12. В сетке динамика что-то дважды щелкнуло и снова раздался механический голос: «Лифт остановится… (пауза)… на 12 этаже». Палмер нажал на кнопку с указателем «отменить», и голос сообщил ему: «Лифт остановится… (пауза)… на верхнем этаже».
Палмер вздохнул, отошел в сторонку и сказал, обращаясь к Бэркхардту:
— Все, поиграл и хватит.
Когда двери снова разомкнулись, на какое-то мгновение их словно ослепил хлынувший со всех сторон свет. Выходя из кабины лифта, Палмер зажмурился, а потом с интересом стал рассматривать высокий потолок верхнего этажа, состоящий из чередующихся квадратов матового и прозрачного стекла в алюминиевом переплете.
Затем они пошли в потоках льющегося со всех сторон света, вдоль устланного серыми коврами коридора, белые стены которого украшали произведения современных живописцев. Белизну стен через определенные промежутки пересекали вертикальные прямоугольники высоченных широких дверей, где чередовались горчично-желтый, васильковый и темно-оранжевый цвет.