— Есть.
— Второе. Медики сообщили, что с «трехсотым»?
— Один из них — рядом, — Дайте ему трубку. — Есть. — Дежурный кивком подозвал врача.
— Докладывайте.
— Проникающее ранение в брюшную полость. Судя по всему, смертельное. Он вряд ли выживет.
— А вот на это мне наплевать — выживет он или сдохнет! Вы слышите — наплевать! — Альбер перевел дух. Кретины! — Отвечайте по существу: через какое время он будет готов для допроса и сколько конкретно ему жить?
— Это зависит от…
— Я не закончил. Сколько времени он будет активно жив, чтобы прояснить все, что случилось?
— Максимум час. Может — чуть больше. Переливание крови уже сделано, все необходимое для приведения в сознание — тоже. Полагаем, будет готов давать показания через десять — пятнадцать минут.
— Как только очухается — сразу ко мне, вы поняли? Немедленно! И еще: сделайте что-нибудь, чтобы он не догадался о степени своих повреждений. Чтобы был уверен, что проживет еще лет двести богатым, здоровым и счастливым! Это, надеюсь, в ваших силах? — произнес мужчина с издевкой.
— Да.
— Выполняйте! — Он со злостью бросил трубку.
Альбер нажал кнопку управления на панели, и на окно опустились бронированные металлические шторы. Только после этого закрыл жалюзи, включил подсветку — иллюзия, что он сидит спиной к окну, за которым уже ясный день, была почти полной. Вот только — света многовато; мужчина передал режим подсветки управляющему компьютеру — «за окном» наступили предрассветные темные сумерки ненастного дня. Включились белые люминесцентные лампы, расположенные позади стола; пучки света были отрегулированы так, что любой посетитель чувствовал себя рептилией на предоперационном столе хирурга-экспериментатора.
Тем не менее Альбер поморщился: света, особенно яркого, он не выносил. И хотя его изрезанное морщинами лицо казалось загорелым, как у человека, много бывающего на свежем воздухе и открытом солнце, — это было чистой иллюзией.
Оливковый «средиземноморский» загар мужчина приобрел в солярии на третьем этаже особняка: принятые правила должно соблюдать хотя бы внешне. Солнца, как и света, он терпеть не мог.
Раздался зуммер интеркома.
— Слушаю.
— Корт в приемной.
— Пусть войдет.
— Есть.
Хозяин поднял глаза на вошедшего, процедил, почти не разлепляя губ:
— Товар.
Корт выложил на столик кассеты. Хозяин придирчиво осмотрел их и спрятал в стол.
— Материалы.
Так же молча командир пловцов извлек из сумки несколько пакетов:
— Видео-и фотосъемка места происшествия и материалы для идентификации трупов.
— Что именно?
— Образцы крови, волос и «пальчики».
Альбер нажал кнопку. Появился молодой человек, скорее похожий на манекен серийного производства или новенький, с иголочки, сержантский китель: если он и имел какие-то индивидуальные черты, выделить их было невозможно.
— Пакет — в лабораторию. Результаты сразу по получении — немедленно ко мне на стол.
— Есть.
— Я хочу знать ваше мнение по поводу происшедшего инцидента, — обратился Альбер к Корту. — Что там произошло на самом деле? Нападение группы, подобной вашей?
— Нет. Это сделал один человек.
— Диверсант? Профессионал?
— Судя по результату, это именно так.
— Вот как? А точнее?
— Это был тот, с кем проводилась «работа». Вернее — «обработка».
— Итак: вы обнаружили ампулы. Догадаться, что это такое несложно профессионалу вашего уровня. И вы продолжаете настаивать, что после… обработки этот человек был способен расправиться с четырьмя вооруженными людьми, двое из которых — достаточно квалифицированные специалисты именно в смысле… э-э-э… действия?
— Были.
— Что?
— Были. Теперь это просто трупы.
— Вы настаиваете на своей версии?
— Вы спросили мое мнение, я ответил. Ну а что до версий или аналитики — это не мой предмет.
Снова зазвучал зуммер внутреннего телефона.
— Слушаю.
— Объект готов к разговору. Правда…
— Да!
— …он несколько перевозбужден от введенных препаратов. И еще — мы можем гарантировать его… активную деятельность только в течение тридцати — тридцати пяти минут.
— Немедленно ко мне.
— Есть.
— Корт, я попросил бы вас задержаться на некоторое время. — Хозяин нажал кнопку. Появившийся «китель» застыл бездушно в дверях, ожидая команды. — Проводите в бокс.
— Есть. — «Манекен» повернулся в полупрофиль, кивнул Корту, приглашая следовать впереди.
За окном хлестал плотный дождь. Вода стекала по стеклу, делая его похожим на отлитое мастером произведение; но очертания влажных узоров менялись прихотливо и скоро, можно было любоваться ими бесконечно долго и — думать.
Константин Кириллович Решетов, закутанный в махровый халат, с волосами, еще влажными после ванны, сидел в удобном низком кресле и курил первую за день папиросу. Аромат прекрасного табака наполнял комнату: папиросы он изготовлял всегда сам из смеси турецких, Каролинских и английского трубочного Табаков. В отдельной комнатке стояла и специальная машинка, принадлежавшая еще его деду, затем отцу. Мужчина перемешивал и измельчал табаки всегда вручную, толстым тесаком, и только затем набивал гильзы. Именно во время этого занятия к нему приходили самые светлые идеи.
Решетов позвонил в колокольчик. Через пять минут появилась горничная с подносом, на нем — чашка свежеприготовленного кофе. Оставив поднос на низком приставном столике, женщина удалилась; он взял толстостенную чашку и с удовольствием отхлебнул обжигающего напитка.
Просыпался Константин Кириллович не рывком и не сразу. Он всегда с иронией читал какие-то заметки, авторы которых предлагали читательской «пастве» буквально вытряхиваться из постелей, бежать немедля «от инфаркта», лезть под ледяной душ… Эти идиоты сами пытались когда-нибудь выполнить то, что предлагали? Беспросветная глупость!
Точно с таким же маниакальным самомнением многие сетовали на то, что сон отнимает у людей чуть не треть активной жизни, выдумывали способы кто — сократить, кто — вообще обойтись без сна, заменить его пятнадцати-двадцатиминутным «глубоким медитированием»… Эти же «ученые» вывели, что лучший сон — это крепкий и без сновидений… Словно в яму провалился — и продолжай активную жизнь! Будто человек — не живое, духовное существо, а механизм, функционирующий в заданном режиме, и ночь — просто досадное недоразумение, когда «машина» должна дозаправиться в некоем «боксе» и — вперед, к новым свершениям… Свершениям — чего?.. Все — суета сует…