Марч казался нетерпеливым. Он заводил двигатель украденного универсала, и в тот момент, когда Виктор и «Паккард» выехали на улицу, он оторвался от тротуара и помчался прочь по улице. Виктор последовал за ним более величественным шагом, но вскоре ему пришлось немного прибавить ходу, если он вообще хотел держать Стэна в поле зрения.
В первый раз, когда их остановили на красный сигнал светофора, Виктор прокрутил кассету немного назад, нашел место, где он остановился, и продолжил запись оттуда, диктуя в микрофон, следуя за Марчем и его удаляющимся универсалом через Лонг-Айленд:
«Никто из бандитов Дортмундера никогда не видел моего настоящего лица. Никто не знал моего настоящего имени. Никто не знал правды обо мне, и мне было бы плохо, если бы они это сделали!
«Теперь Дортмундер с глазами-буравчиками удовлетворенно кивнул. ‘Через сорок восемь часов, ‘ злобно похвастался он, — этот гордый банк будет нашим! Теперь нас ничто не остановит!»
25
«Если вы направите фонарик на мою работу, — сказал Герман, — все пойдет намного быстрее».
«Конечно», - сказал Келп. Он отрегулировал луч. «Я прикрывал его своим телом», - сказал он.
«Ну, не скрывай это от меня».
«Хорошо», - сказал Келп.
«И не дыши мне вот так в затылок».
«Верно», - сказал Келп. Он сдвинулся на полдюйма.
Внезапно в голове Германа всплыл повтор телевизионной рекламы, снятой несколько лет назад: «Конечно, ты раздражительный. Кто бы на твоем месте не был таким? Но не срывайся на нем. Возьми. — Что брать? Что это был за продукт? Звучит так, будто это должна была быть травка, но, скорее всего, это было не так.
Эта цепочка мыслей отвлекла его от приятной интерлюдии продолжительностью в три-четыре секунды, которая успокоила его, возможно, не меньше, чем это сделал бы забытый продукт. Герман сделал глубокий, медленный вдох, чтобы еще больше успокоиться, и вернул свое внимание к текущей задаче.
Прямо сейчас он сидел на корточках, как воин масаи, перед черным металлическим ящиком, поднимающимся из земли прямо перед коновязью банка. Линии электроснабжения, водоснабжения и канализации заканчивались в этой коробке, и в тот момент Герману было несложно снять висячий замок с крышки и открыть коробку. И это заняло слишком много времени.
«Обычно,». сказал Герман, говоря более мягко, чем раньше, но все еще с ноткой раздражения, от которого он не мог полностью избавиться,». я очень хорошо разбираюсь в замках».
«Конечно», - сказал Келп. «Естественно».
Висячий замок щелкнул и задрожал в длинных, тонких пальцах Германа. «Это просто настолько безопасно», - сказал он. «Это поколебало мою уверенность в себе».
«Ты по-прежнему лучший», - сказал Келп. Не воодушевляющим тоном, а так, как будто комментировал погоду.
Висячий замок выскользнул из пальцев Германа и застучал по металлической крышке. «Я также очень хорош в самоанализе», - сказал он. Его голос снова задрожал от едва сдерживаемой ярости. «Я понимаю, где я нахожусь. И… — его голос повышается, убыстряется, — от этого нет ни капли пользы!
«С тобой все будет в порядке», - сказал Келп. Он похлопал Германа по плечу.
Герман отпрянул от прикосновения, как лошадь. «Я собираюсь достать эту штуку», - мрачно сказал он и сел на землю перед коробкой. Скрестив ноги на манер портного, он склонился над коробкой так, что его нос почти коснулся замка.
«У меня возникли небольшие проблемы, — сказал Келп, — с освещением работы».
«Заткнись», - сказал Герман.
Келп опустился на колени рядом с ним и направил луч света главным образом в правый глаз Германа, который пристально смотрел на замок.