«Вот оно. Видишь?»
Келп посмотрел туда, куда показывал Виктор. «Точно», - сказал он, мельком увидев что-то похожее на бело-голубого кита там, внизу, в воде. Затем он нахмурился, вглядываясь в него, и сказал: «Эй, он движется».
«Так и есть?»
Секунд десять они молча щурились, а потом Виктор сказал: «Ты прав. Это подводное течение уносит все прочь».
«Я в это не верю», - сказал Келп.
Виктор оглянулся на берег. «А вот и остальные», - сказал он.
Келп неохотно обернулся и увидел, как остальные пятеро выходят из фургона. Они вышли на пирс, Дортмундер впереди. Келп натянул на лицо болезненную улыбку и стал ждать.
Дортмундер подошел и заглянул в воду. «Я не думаю, что вы двое пришли сюда загорать», - сказал он.
«Нет», - сказал Келп.
Дортмундер кивнул на воду. «Оно попало туда, верно?»
«Это верно», - сказал Келп. «Вы можете видеть это…» Он указал, затем нахмурился. «Нет, вы больше не можете».
Виктор сказал: «Оно движется».
«Движется», - эхом повторил Дортмундер.
«Спускаясь с холма,». сказал Виктор,». ветер снова захлопнул двери. Я не думаю, что он полностью герметичен, но закрыт довольно хорошо, и в нем должно быть ровно столько воздуха, чтобы сделать его достаточно плавучим, чтобы не застрять в грязи или песке на дне. Значит, его перемещает подводное течение.»
К этому времени подошли остальные. Мэй спросила: «Ты хочешь сказать, что это проходит?»
«Это верно», - сказал Виктор.
Келп почувствовал, что Дортмундер смотрит на него, но не подал виду. Вместо этого он продолжал смотреть в воду.
Мама Марча спросила: «Куда это ты направляешься?»
«Франция», - сказал Дортмундер.
Герман сказал: «Ты хочешь сказать, что все пропало навсегда? После всей этой работы?»
«Ну, мы все равно получили часть денег», - сказал Келп и снова огляделся с болезненной улыбкой на лице. Но Дортмундер уже уходил по пирсу в сторону берега. Один за другим остальные последовали за ним, а вокруг лил дождь.
31
«Двадцать три тысячи восемьсот двадцать долларов», - сказал Дортмундер и чихнул.
Они все были в квартире, его и Мэй. Все переоделись, причем Мэй и мама Марча были в одежде, принадлежащей Мэй, а все пятеро мужчин — в одежде Дортмундера. Кроме того, все они чихали, и Мэй заварила много чая с добавлением виски.
«Двадцать три, почти двадцать четыре тысячи», - бодро сказал Келп. «Могло быть и хуже».
«Да», - сказал Дортмундер. «Это могли быть деньги Конфедерации».
Марч чихнул и спросил: «Сколько это стоит за штуку?»
Дортмундер сказал: «Сначала мы расплачиваемся с финансистом. Получается восемь тысяч, остается пятнадцать тысяч восемьсот двадцать. Делим на семь, получается две тысячи двести шестьдесят баксов за штуку».
Марч скривился, как будто от чего-то дурно пахло. «Две тысячи долларов? Это все?»
Мама Германа и Марча одновременно чихнула.
«Мы потратим больше на медицинские счета», - сказал Дортмундер.
Виктор сказал: «Тем не менее, мы выполнили работу, вы должны это признать. Вы не можете назвать это провалом».
«Я могу, если захочу», - сказал Дортмундер.
«Выпей еще чаю», - сказала Мэй.
Келп чихнул.
«Две тысячи долларов», - сказал Герман и высморкался. «Я столько пролил».
Они все были в гостиной, сидели вокруг денег, обугленных купюр, мокрых купюр и хороших купюр, сложенных разными стопками на кофейном столике. В квартире было тепло и сухо, но из спальни доносился запах мокрой одежды и катастрофы.
Мама Марча вздохнула. «Мне придется снова начать носить этот бандаж», - сказала она.
«Ты его потеряла», - обвиняющим тоном сказал ей сын. «Ты оставила его в банке».
«Значит, мы купим новый».
«Еще один расход».
«Что ж,» - сказал Келп, — я думаю, мы можем с таким же успехом разделить добычу и разойтись по домам».
«Делим добычу», - эхом повторил Дортмундер и посмотрел на бумагу на кофейном столике. «У тебя есть глазная пипетка?»
«Все не так уж плохо», - сказал Келп. «Мы вышли из этого не с пустыми руками».
Виктор поднялся на ноги, потянулся и сказал: «Я полагаю, это было бы больше похоже на празднование, если бы мы получили остальные деньги».
Дортмундер кивнул. «Можно и так сказать».
Они разделили наличные и ушли, каждый пообещав вернуть одолженную одежду и забрать свою. Предоставленные сами себе, Дортмундер и Мэй сидели на диване и смотрели на четыре тысячи пятьсот двадцать долларов, оставшиеся на кофейном столике. Они вздохнули. Дортмундер сказал: «Что ж, должен признать, это дало мне пищу для размышлений».