Марк Твен
Банковый билет в 1.000.000 фунтов стерлингов
Когда мне было двадцать семь лет, я служил клерком в одной горнозаводской фирме, в Сан-Франциско, и был агентом по всем торговым делам ее. В целом мире у меня не было никого и я мог рассчитывать только на свои личные способности и на свою незапятненную репутацию; обстоятельства эти толкнули меня по необходимости на путь разнообразных приключений и я был доволен открывавшейся передо мною будущностью.
По субботам я вполне располагал своим послеобеденным временем и проводил его обыкновенно катаясь на небольшой парусной лодке по заливу. Раз как-то я рискнул проплыть слишком далеко и меня унесло в открытое море. Я уже потерял всякую надежду на спасение, когда незадолго до наступления ночи меня подобрал небольшой бриг, шедший в Лондон. Нам пришлось плыть долго и выдержать бурю, а за бесплатный проезд меня заставили работать, как простого матроса. Когда я высадился в Лондоне, то увидел себя жалким оборванцем, а в кармане у меня был всего один доллар. Денег этих мне хватило ровно на сутки, а затем, в течение следующих двадцати четырех часов, я очутился на улице без пищи и крова.
Часу в десятом следующего утра, когда я прохаживался вдоль Портланд Плэса, едва волоча ноги, обтрепанный и голодный, мимо меня прошел ребенок, которого тащила за руку нянька, и бросил в канаву большую сочную грушу, слегка только надкушенную. Всякий поймет, что я остановился и жадным оком впился в это сокровище. У меня потекли слюнки, желудок мой мучительно требовал груши, все мое существо молило о ней. Но всякий раз, как я делал движение, чтобы заполучить ее, чьи нибудь глаза мимоходом подстерегали мое намерение и, разумеется, я спешил оправиться, принимал равнодушный вид, словно и не помышлял об этой груше. А так как маневр этот повторялся непрерывно, то мне не удавалось раздобыть грушу. Наконец, потеряв терпение, я уже решился отложить в сторону всякий стыд и достать ее, как вдруг позади меня открылось окно и джентльмен, высунувшись из него, обратился во мне с следующими словами:
— Пожалуйста, зайдите сюда.
Меня впустил величественный ливрейный лакей и проводил в роскошно убранную комнату, где сидели два пожилых джентльмена. Они отослали лакея, а меня пригласили сесть. Они только-что кончили завтракать и при виде остатков съестного, мне едва не сделалось дурно. Я с трудом мог сохранить свое самообладание перед этой пищей, но так как меня не просили отведать ее, то мне пришлось переносить свои мучения терпеливо, на сколько это было возможно в моем положении.
Несколько ранее тут произошло нечто такое, о чем я узнал только много дней спустя; но читателю я расскажу об этом теперь же. Эти два старых брата дня за два перед тем сильно поспорили между собою и в конце концов стали держать пари — английский способ решения всяких споров и недоразумений.
Я напомню читателю, что английский банк выпустил когда-то два билета, каждый в один миллион фунтов стерлингов; билеты эти предназначались для особой цели, касавшейся какого-то договора Англии с иностранной державой. Так или иначе, один из этих билетов пошел в дело и был погашен; другой же все еще хранился в кладовых банка. Ну вот эти-то братья, беседуя о разных вещах, заспорили как-то о том, что сталось бы с интеллигентным и вполне честным иностранцем, который по воле случая очутился бы в Лондоне, где у него не было ни друзей, ни знакомых и ни гроша денег, кроме этого банкового билета в миллион фунтов стерлингов, и никакой возможности доказать, что билет этот принадлежит ему. Брат А. сказал, что он умер бы с голоду; брат В. сказал, что нет. Брат А. сказал, что ему нельзя было бы предъявить этот билет ни в банк и никуда в другое место, так как его сейчас же заарестовали бы и посадили бы в кутузку. Так они продолжали спорить, пока брат В. не заявил, что готов держать пари на двадцать тысяч фунтов, что данный человек проживет целый месяц каким бы то ни было образом, имея в руках этот миллион, да притом не попадет в тюрьму. Брат А. принял его вызов. Брат В. отправился в банк и купил этот билет. Как видит читатель, он поступил как истый англичанин: не медля ни минуты стал приводить в исполнение свою затею. Потом он продиктовал письмо, которое переписал один из его клерков красивым почерком, а затем оба брата уселись у окна и целый день провели в подыскивании подходящего человека, чтобы вручить ему и письмо, и билет.
Мимо проходило не мало честных, но не достаточно интеллигентных физиономий; много было интеллигентных, но не достаточно честных; иные совмещали в себе оба эти качества, но обладатели таких физиономий не были достаточно бедными, либо, будучи достаточно бедными, не были чужестранцами. Словом, каждой из данных физиономий недоставало чего нибудь, пока не подошел я; но вот они согласились между собою, что я сполна удовлетворял поставленным ими условиям; они единодушно избрали для своих целей меня и вот я стоял в эту минуту перед ними, ожидая услышать, зачем меня позвали. Они принялись расспрашивать меня о моей личности и очень скоро узнали мою историю. Наконец, они объявили мне, что я отвечаю их целям. Я сказал, что искренно рад этому и спросил, что бы это такое было. Тогда один из них вручил мне конверт и сказал, что в нем я найду необходимое объяснение. Я тут же хотел распечатать его, но он не позволил мне сделать это; я должен был отнести его к себе на квартиру, хорошенько осмотреть и не торопясь, не спеша обдумать свое решение. Я стал втупик и хотел было несколько подробнее обсудить этот предмет, но братья не стали и слушать меня; таким образом я распростился с ними, чувствуя в душе огорчение и обиду, что меня, по-видимому, избрали мишенью какой-то проделки; однако, я был принужден вооружиться терпением, так как не был в состоянии при данных обстоятельствах отплатить за оскорбления богатым и сильным людям.