Вальборг. Нанна считала, что ей незачем работать.
Тьельде (подходит к Вальборг). Мы не закончили разговора, Вальборг; ты не понимаешь, что в коммерческих делах положение меняется каждую минуту. Каждый следующий день может принести удачу. Вот почему делец — вовсе не обманщик. Он сангвиник, если хочешь — поэт, которого увлекает воображение. А порой он истинный гений, который предчувствует землю там, где другие мореплаватели не видят ничего, кроме безбрежного океана.
Вальборг. Мне кажется, я понимаю законы коммерции, отец. А вот тебя я не понимаю. Ведь то, что ты называешь удачей, поэзией, гениальностью, — просто обыкновенная спекуляция чужой собственностью, — коль скоро долги коммерсанта превышают стоимость его состояния.
Тьельде. В том-то и дело, что в разгар коммерческих операций очень трудно подвести точный баланс.
Вальборг. Вот как? А я считала, что коммерсанты ведут книги...
Тьельде. Куда записывают актив и пассив. Совершенно верно. Но, во-первых, цены на рынке все время колеблются, а, во-вторых, очередная спекуляция, которую в данный момент еще нельзя учесть, может в корне изменить положение.
Вальборг. С той минуты, как коммерсанту ясно, что он должен больше, чем может заплатить, любая спекуляция — это спекуляция чужими деньгами.
Тьельде. Н-ну, пожалуй, коли на то пошло. Только спекуляция не крадеными, а доверенными ему деньгами.
Вальборг. Но ведь деньги ему доверили потому, что считали его платежеспособным. Значит, он обманул своих кредиторов.
Тьельде. Но такая сделка иной раз оказывается якорем спасения для всех.
Вальборг. Все равно деньги для нее получены обманным путем.
Тьельде. Ты слишком строго судишь, Вальборг.
(Мать все время пытается знаками остановить Вальборг, но та не обращает внимания.)
Вальборг. Бывают случаи, когда промолчать — все равно что солгать.
Тьельде. Так что же, по-твоему, делать коммерсанту? Раскрыв карты, он погубит себя и других.
Вальборг. Все равно он обязан рассказать правду о положении своих дел всем, кого это касается.
Тьельде. Фью! Тогда бы у нас ежегодно совершались тысячи банкротств, состояния лопались бы как мыльные пузыри. Ты умная девушка, Вальборг, но тебе мешают нелепые предрассудки. Кстати, где сегодняшние газеты?
Сигне (несколько раз выходила и возвращалась; к концу разговора остановилась на веранде, кокетливо перебраниваясь с женихом; теперь она подходит к отцу). Я отнесла их в контору, я думала, что ты сразу пойдешь туда.
Тьельде. Ой, дай мне хоть несколько минут отдохнуть от дел! Принеси газеты сюда!
(Сигне уходит, лейтенант за ней.)
Фру Тьельде (вполголоса к Вальборг, которая собирается уходить). Почему ты никогда не слушаешь мать, Вальборг?
(Вальборг выходит на веранду, останавливается у балюстрады и, подперев голову рукой, смотрит вдаль.)
Тьельде. Пожалуй, пойду переоденусь. Впрочем, нет, подожду обеда.
Фру Тьельде. Боже мой, обед! А я сижу здесь сложа руки.
Тьельде. Разве у нас сегодня гости?
Фру Тьельде. Ну да, неужели ты забыл?
Тьельде. Правда,
Фру Тьельде (уходя). Что же мне все-таки придумать на обед?
(Тьельде, оставшись один, подходит к авансцене, с усталым подавленным видом опускается в кресло и, вздохнув, закрывает лицо руками. Сигне и Хамар возвращаются. В руках у Сигне газеты. Хамар хочет выйти на веранду, но Сигне тянет его за собой.)
Сигне. Отец, вот, возьми... Тьельде. Что? Что случилось? Сигне (с удивлением)... газеты.
Тьельде. Дай сюда! (Поспешно разворачивает их; это главным образом иностранные газеты, он пробегает одну за другой страницы биржевых отчетов.)
Сигне (пошептавшись о чем-то с женихом). Отец, послушай!
Тьельде (продолжая листать газеты). Ну? (Про себя, подавленно.) Падают, все время падают.
Сигне (та же игра). Нам с Хамаром очень хочется еще раз съездить к тете Улле.
Тьельде. Да вы же гостили у нее две недели назад. Вчера я получил ваши счета. Ты их просмотрела?
Сигне. Зачем нам их смотреть, раз их видел ты, папа! Ну, что ты вздыхаешь?
Тьельде. Ох! Да потому, что цены на бирже все время падают.
Сигне. И только-то! А какое тебе до них дело? Ну вот, ты опять вздохнул. Значит, ты понимаешь, каково на душе, если не исполняется твое самое заветное желание. Но ты ведь не захочешь огорчать нас, правда, папа?