Тьельде. Тебе моих дел не понять, а у меня нет времени заниматься твоими.
Фру Тьельде. Я... знаю.
(Начинает подниматься по лестнице.)
Тьельде. Помочь тебе?
Фру Тьельде. Спасибо, не надо.
Тьельде (ближе к авансцене). Неужели она подозревает?.. Она всегда такая... При ней я совсем теряю мужество. Но выхода нет. Итак, прежде всего деньги. У меня где-то было золото.
(Бросается к конторке, открывает ее, пересчитывает деньги, вынимает их, подымает голову и видит, что жена сидит на ступеньках.)
Что с тобой, дорогая?
Фру Тьельде. Не знаю, мне вдруг стало худо. Но теперь прошло, я иду.
(Встает и медленно поднимается наверх.)
Тьельде. Бедняжка, она совсем больна!
(Овладев собой.)
Пять, шесть, восемь, десять — нет, мало. Что бы еще взять?
(Ищет.)
На худой конец у меня есть часы с цепочкой... Двадцать, двадцать четыре... маловато. Да, а бумаги! Они важнее всего.
(Вынимает бумаги, складывает на конторке.)
У меня земля горит под ногами. Что ж она не идет? Саквояж ведь уложен?.. Ох, сколько ей придется выстрадать, бедняжке. И все-таки меньше, чем если б я остался. Люди будут милосерднее к ней... и к детям. Да, и к детям тоже.
(Снова овладевает собой.)
Главное уехать, скорее, скорее уехать! Думать буду потом! Вот она!
(Громко, ласково.)
Помочь тебе?
Фру Тьельде. Да, пожалуйста, возьми у меня саквояж.
Тьельде (берет у нее саквояж, она медленно спускается вниз). Он, по-моему, стал тяжелее?
Фру Тьельде. Разве?
Тьельде. Мне придется уложить в него кое-какие бумаги.
(Идет к конторке, прячет деньги в карман и начинает складывать бумаги в саквояж).
Дорогая, откуда в саквояже деньги?
Фру Тьельде (медленно подходит к нему). Тут немного золота... Я отложила из тех, что ты давал... я думала, что, может, теперь тебе пригодятся.
Тьельде. Но здесь много денег!
Фру Тьельде (улыбается). Ты и сам не знаешь, как много мне давал.
Тьельде. Значит, ты все поняла, Нанна!
(Раскрывает объятия.)
Фру Тьельде. Хеннинг.
(Они рыдают обнявшись.)
(Вырываясь из его объятий, шепотом.)
Позвать детей?
Тьельде (так же шепотом). Нет, не говори им ничего, потом!
(Снова обнимаются.)
(Складывает саквояж.)
Стой у окна, чтобы я мог взглянуть на тебя, когда сяду на коня.
(Захлопывает саквояж, спешит к двери, останавливается).
Нанна!
Фру Тьельде. Хеннинг!
Тьельде. Прости меня!
Фру Тьельде. Я уже все простила!
Тьельде (быстро идет к двери, но сталкивается с рассыльным, который протягивает ему письмо и уходит). От Берента?
(Вскрывает письмо, читает, стоя в дверях, возвращается к авансцене с саквояжем в руках, снова читает.)
«Уходя от вас, я заметил перед домом оседланную лошадь. Во избежание недоразумений, уведомляю вас, что ваш дом окружен полицией. С почтением. Берент».
Фру Тьельде (опираясь о конторку). Тебе нельзя уехать?
Тьельде. Нет.
(Ставит саквояж на пол и отирает пот со лба.)
Фру Тьельде. Хеннинг! Что, если мы помолимся вместе?
Тьельде. Что?
Фру Тьельде. Помолимся... Попросим господа о помощи.
(Разражается рыданиями.)
(Тьельде молчит.)
Хеннинг, подойди ко мне.
(Опускается на колени.)
Ты видишь, человеческие усилия бесплодны.
Тьельде. Но и молитвы также!
Фру Тьельде. О, попробуй хоть один раз — именно теперь, когда ты дошел до отчаяния!
(Видно, что Тьельде мучительно борется с собой.)
Ведь ты никогда еще не пробовал! Ты не хотел обратиться ни к нам, ни к господу. Ты никому не открывал свою душу.
Тьельде. Перестань!
Фру Тьельде. Но то, что ты скрывал Днем, ты не мог утаить ночью. Ведь человек должен когда-то излить свою душу! А я лежала без сна и все слышала. Вот почему у меня нет больше сил. Не спать ночами, днем таиться друг от друга! Ох, мне пришлось тяжелее, чем тебе!
(Тьельде бросается в кресло у камина.)
(Встает и подходит к нему.) Ты хотел убежать. Когда начинаешь бояться людей, господь остается единственным прибежищем. Поверь мне, если бы не он, меня давно уже не было бы на свете.
Тьельде. Я валялся у его ног, моля о снисхождении, — и все напрасно!
Фру Тьельде. Хеннинг, Хеннинг!
Тьельде. Почему он отказался благословить меня, когда я трудился и боролся? А теперь мне все равно!
Фру Тьельде. Ох! Какую чашу нам еще придется испить!
Тьельде (встает). Да, но самое страшное уже позади.
Фру Тьельде. Самое страшное в нас самих.
(Молчание.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Прежние, Вальборг.
Вальборг появляется на лестнице, заметив родителей, останавливается.
Фру Тьельде. Что тебе, дитя?
Вальборг (с подавленным волнением). Я увидела из окна полицейских вокруг нашего дома. А теперь пришли судебные исполнители...
Фру Тьельде (садится на стул, с которого встал ее муж). Да, Вальборг. После отчаянной борьбы, которая ведома только господу богу и мне, твой отец объявил себя банкротом.
(Вальборг спускается на несколько ступенек, останавливается; молчание.)
Тьельде (больше не может сдерживаться). Теперь скажи мне скорей все то, что Нанна Меллер сказала своему отцу.
Фру Тьельде (встает). Нет, Вальборг, молчи! Над нами один судья — бог!
Тьельде. Скажи мне, что я жестоко обманул тебя (взволнованно), что ты никогда мне этого не простишь и что я навсегда потерял твою любовь и уважение.
Фру Тьельде. Дитя, дитя!
Тьельде. Что твой гнев, твое презрение безудержны!
Вальборг (спускается). Отец, отец!
(Выходит через дверь конторы.)
(Тьельде хочет броситься за ней, но, пошатнувшись, хватается за перила лестницы. Фру Тьельде опускается в кресло. Долгое молчание.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Тьельде, фру Тьельде, пивовар Якобсен.
Якобсен одет так же, как и на обеде, только вместо фрака на нем короткий полотняный пиджак. Он входит через помещение конторы. Тьельде его не замечает, пока Якобсен не оказывается прямо перед ним. Тогда он, как бы умоляя и защищаясь, протягивает к нему руки.
Якобсен (наступает прямо на него и говорит злобным, сдавленным голосом). Мошенник!
(Тьельде пятится.)
Фру Тьельде. Якобсен, Якобсен!
Якобсен (не слушая). Я пришел сюда вместе с судебными исполнителями. Счетные книги и бумаги пивоварни опечатаны. Производство приостановлено. На фабрике то же.
Фру Тьельде. О господи!
Якобсен. Я выдал поручительства на сумму, которую мне нечем покрыть.
(Говорит сдержанно, но его голос дрожит от гнева и волнения.)
Фру Тьельде. Милый Якобсен!
Якобсен (обернувшись к ней). Разве я не говорил ему каждый раз: «Да ведь у меня нет таких денег. Значит, я не имею права». А он мне отвечал: «Это пустая формальность, Якобсен». — «А все-таки это нечестно!» — « Так принято в коммерции, — говорил он. — Так поступают все коммерсанты». Он был моим наставником в торговле, вот почему я ему слепо верил.
(Взволнованный.)
И так раз за разом он принуждал Меня подписывать векселя. А теперь я задолжал столько, что мне не выплатить этого за всю мою жизнь. Не смыть позора до конца моих дней. Что вы на это скажете, фру?
(Фру Тьельде молчит.)
(Обращаясь к Тьельде, который молится про себя.)
Ты слышишь? Даже она молчит. Мошенник!