- Перевернись. – Слышу я хриплое замечание и выполняю. Хоть и с трудом.
Сомнительное удовольствие вертеться намазанной липким мёдом на простыни, которой застелен полог.
Кое-как справившись с этой задачей, растягиваюсь, подтянув край ткани к груди, чтобы прикрыть её.
Я смотрю на банщика и понимаю, что торчащие соски от его внимания никак не укрыть, но почему-то это даже забавляет.
Давно я такой не была. Никогда, может.
А потом всё начинается заново.
Движения рук на моих ступнях, мягкие поглаживания и уверенные массирующие движения вверх по ногам.
Я прикрываю глаза. Но даже так перед ними мелькают капельки пота на массивных плечах и груди Петра, никак не желающие уходить из головы.
Между тем, руки гуляют всё выше. Будто невзначай касаются моей промежности, слегка, но настолько ощутимо, что, кажется, начинаю терять сознание.
На минутку он отстраняется. Приоткрыв веки, вижу, как мужчина плещет воду из кадки себе на лицо и шею, а потом снова берёт мед из банки, и я трусливо зажмуриваюсь.
- Ты со всеми это проделываешь? – Произношу сорвавшимся голосом, когда он касается кожи чуть выше моей груди.
Этот массаж заходит слишком далеко. И мы оба об этом знаем.
- Конечно. – Басит в ответ мужчина. – Особенно Платонычу такое нравится.
Вот, гад…
Он издевается!
Но я даже не успеваю возмутиться, потому что ощущаю, как ткань ползёт вниз, и грудь накрывают его…
Губы?!
Распахиваю глаза.
Нет, не показалось…
Он и впрямь втягивает сосок в свой рот, щекоча немного своей бородой, обводя языком ореолу.
- Чт…что ты де…елаешь? – Приподнимаюсь, охваченная ужасом и удовольствием одновременно. Как-то не готова я была к такому повороту…
- То, что тебе нравится.
Этот…банщик, пока я ошарашенно открываю и закрываю рот, тянет простынь от груди к животу и ниже. Туда, где я совершенно не подготовленная, но уже капец, как увлажнённая.
Не то, чтобы у меня «там» прямо жуткая растительность… Но как-то уже обросло немного с последней депиляции.
Его это не смущает совсем.
Он освобождает меня от простыни, игнорируя жалкие попытки сопротивления, и нависает сверху, пугая своей решительностью.
Рукой накрывает промежность, нажимая, вдавливая слегка, от чего у меня искры в глазах, а губами прихватывает отросшие волоски, и я выдыхаю, как раненая медведица.
Не понимаю, как такое может происходить со мной, я ведь только развелась и на одноразовый секс вообще не была настроена. Да ни на какой не была. Мне бы на речку и ягод поесть…
Оооох…
Что же он делает?!
Снова захватывает мёд из банки, намазывает на мои нижние губы и клитор, а потом слизывает, пошло причмокивая, будто наслаждается этим процессом.
А я-то как наслаждаюсь!
У меня обычного-то секса не было, наверное, со времён гражданской войны, года два, как минимум, а тут такое!
Пётр раздвигает мне ноги по шире, заставляя свесить одну, а вторую прижать к горячей деревянной стене. И снова возвращается к моим складкам.
Это божественно – то, что он делает. Просто нет слов.
Меня выкручивает и трясёт не по-детски, когда чувствую пальцы внутри, язык на клиторе и бороду, что щекочет мне бедро. Но всё это так восхитительно, что я полностью себя отпускаю.
И кончаю ему на язык.
С громким стоном и резкими конвульсиями. Мои ноги и руки – будто не мои, голова набита ватой, промежность горит и пульсирует.
Так продолжается некоторое время.
А потом мужчина соскабливает меня с полога и выносит из парилки, прилипая своей влажной кожей к моей. Ставит на плиточный пол. На меня сверху льётся вода. Его руки сами смывают с меня пахучую субстанцию, вытирают и заворачивают уже в сухую простынь. А потом относят и усаживают на диван.
На некоторое время Пётр пропадает из виду.
Я молча сижу и перевариваю то, что со мной случилось, не понимая, как реагировать и вести себя дальше…
Я ведь сама позволила. Наслаждалась.
Бесстыжая.
Почему-то в этот момент вспоминаю о Марише. Надо бы ей позвонить...
7. "Хэппи-энд по-русски..."
***
Пётр возвращается уже без шапки, с мокрыми, закрученными в непослушные локоны волосами, распространяя по помещению аромат мужского геля для душа.
Всё-таки он неприлично красивый для деревенского мужика. Даже обидно.
Я-то особой красотой никогда не отличалась. Не страшила, конечно, но и не топ-модель. Особенно в свои сорок с хвостиком…