Бабушка для того, чтобы связаться с моим отцом или фельдшером ходит аж на соседнюю улицу, там, на пригорке, можно нормально поговорить.
Но я лёгких путей не ищу, к тому же, тут, на расстоянии вытянутой руки – соседская малина, а у меня психологическая травма, так что он мне вроде как должен, вот я и возмещаю.
- Мамулечка, привет! Как добралась? – Звенит в трубке веселый голосок дочери. – Бабуля как там?
- Да прекрасно, моложе меня выглядит. – Смеюсь. – Как себя чувствуешь?
- Терпимо… - Вздыхает. – Владик надо мной, как наседка трясётся. Я от его опеки уже не знаю, куда деться!
Ещё жалуется…
Да её отец за всю беременность ни разу сумки из магазина не помог донести, что уж о большем говорить. А с Владиком нам действительно повезло. Он мою Маришу любит, уважает и всячески лелеет. А уж, когда узнал, что скоро станет папой, так вообще утроил свою заботу. Так что, зря жалуется дочура, не видала она мужиков-паразитов.
- Мам… - Тихо на том конце провода. – Мне папа опять звонил.
Вот окаянный…
Ну что за человек, беременную дочь своими бесконечными соплями беспокоить!..
- Чего говорил?
- Просил поговорить с тобой, чтоб ты одумалась. – Тихий смешок. – Он всё осознал и готов исправиться.
Исправится он, как же…
- Сами разберёмся, дочь, не волнуйся.
- Разберётесь, ага. Ты ж там вне доступа, он дозвониться не может. Грозился приехать, прощения вымаливать. – Уже в голос смеётся.
Всё-таки умная у меня дочь.
Даже ей смешно от Володькиных угроз.
Приедет он, жених недоделанный…
Мне тут так хорошо без него, спокойно, никто нервы не треплет, если не считать соседей, тех, что из семейства индюков.
Замечаю, что в процессе разговора я очесала уже полкуста малины, и тянусь к дальней ветке, на которой крупные сочные ягоды, держась одной рукой за столб, а телефон удерживая ухом.
И тут происходит это.
Столб со скрипом наклоняется, я перегибаюсь через забор, роняю телефон, тянусь за ним, не удерживаю равновесие, и с грацией коровы плюхаюсь прямо в заросли соседской малины.
Вот же невезууухаааа!..
- Мам? – Слышу где-то неподалёку. – У тебя всё хорошо?
- Да, Мариш! – Выкрикиваю, сквозь слёзы. – Я тебе перезвоню!
Выпутаться из этой чащи оказывается не так легко, я вся исцарапанная, ползаю на коленках в поисках просвета, постанывая от боли и обиды.
- Ты там живая? – Раздается откуда-то сверху басистый голос.
Замираю.
Можно сделать вид, что меня здесь нет.
Но, судя по всему, «Петруша» меня уже заметил, и мне совсем не улыбается сидеть в его кустах, как какой-то ненормальной.
Да нормальная я!
Просто у него забор хлипкий и малину проредить не мешало бы…
- Почти… - Пищу, всхлипывая. Всё-таки, как это больно! Вся кожа горит огнём. А я ещё от дневных «вишнёвых» приключений не до конца отошла!
Заросли раскрываются и меня огромные ручищи хватают под руки, чтобы вызволить на свободу.
Сосед ставит на ноги. Осматривает. Цокает языком.
Потом берёт за руку.
- Пошли. – Ведёт в сторону придомовых построек. А я торможу, оглядываясь.
- Там телефон… - Скулю. – Бабулин…
- А твой - чего?
- Так связи ж нет…
- Ммм… Ну ладно, потом достану.
Мы проходим по ухоженному участку, всё также под руку, а потом он меня отпускает, чтобы пропустить вперёд через калитку.
Я даже не задумываюсь, куда мы идём и зачем. Мне просто больно. И обидно, что попала в такую неприглядную ситуацию. Лучше бы в коровью лепёшку наступила.
А ещё стыдно. Перед соседом. Ведь оказалась я в его малине и повалила их с бабушкой общий забор.
Меня проводят на широкую веранду. Усаживают на плетёный стул. Я невольно отмечаю, что интерьер здесь уютный, домашний и гораздо более богатый, чем у бабушки.
Мужик этот, наверное, неплохо зарабатывает на своих «процедурах».
- Сиди. Сейчас мазь принесу.
Он заходит в дом, а меня начинает колотить. Наверное, стресс выходит, что аж зубы стучат.
Хозяин возвращается с какой-то баночкой, ставит её на стол рядом со мной и протягивает руку.
- Что? – Смотрю, не понимая.
- Руку давай.
Даю.
Что мне остаётся делать?
Его тёплые шершавые пальцы втирают мазь в кожу, а у меня мурашки бегут по спине.
Что ж такое…
Ещё и вид у мужика такой сосредоточенный, как у хирурга на операции. Я даже перестаю всхлипывать.
Когда обе руки мои намазаны, сосед присаживается на корточки напротив меня, огромная ладонь берёт мою лодыжку, поднимая ногу вверх. Хорошо, что я в сарафане до колена, и ноги не успели сильно «обрасти». Он видит, что я вся покрылась гусиной кожей, но никак это не комментирует. Зато выдаёт другое: