Вот только и в лифте мы с ним до этого как-то не ездили…
Фууух, это его туалетная вода на меня так действует или недопитый бокал алкогольного коктейля?
Андрей сощурил глаза, разглядывая меня с ног до головы придирчивым взглядом, а затем негромко выдал, упираясь спиной в стену и складывая руки на груди:
— Есть в тебе что-то от дьявола, Таиссия.
Я поморщилась от его произношения моего имени. Никогда не прощу маму за то, что она меня так назвала.
А потом поморщилась ещё больше, когда поняла, что он мне сказал.
— Даже сейчас, — голос шефа опустился сразу на пару тонов, — ты злишься, но это… завораживает.
Лифт неожиданно остановился и открыл перед нами двери, а с лица шефа тут же исчезло выражение «завороженности», зато вернулось прежнее — недовольное выражение.
— Надеюсь, ты сможешь внятно объяснить, почему пила в рабочее время? — холодно поинтересовался он, заходя в свой кабинет.
— Я не настолько пьяна, чтобы не суметь объяснить это внятно, — тут же огрызнулась я, понимая, что сама копаю себе могилу.
Работу нынче найти сложно. А я итак напортачила больше некуда — если вспомнить две недели вообще без продаж.
— Тогда я слушаю, — Андрей уселся на стол и вновь сложил руки на груди.
Это что, защитный жест такой? Или тактика психологического давления?
Что вообще означают эти сложенные руки?!
Если я скажу ему, что медленно превращаюсь в банши, он же мне не поверит? Нет, вряд ли. Скорее отправит домой, опохмеляться. Да я и сама бы себе не поверила, если б не столкнулась через несколько дней после Того Случая с тем самым дедком… которого выносили из подъезда вперёд ногами.
Святые монахи, я ж не висела среди темного вечера на стене, как какое-то жуткое насекомое, уставившись через окно в квартиру пенсионера, скончавшегося после моего визита на следующий же день?!
Нет, Тая, это всё какое-то дурное совпадение. И волосы у тебя не становятся светлее, как у персонажей ирландской мифологии. Это просто игра света.
— Я слушаю тебя, Тая, — повысил голос Андрей, припечатывая меня совсем недружелюбным взглядом.
Стук в дверь спас меня от продолжения этой пытки, а звук открывшейся двери — от дальнейшего разговора с шефом: заходить без разрешения к нему могли только очень важные гости.
— Киан? — Андрей нахмурился и тут же встал на ноги, и протянул руку кому-то за моей спиной, — Чем обязан?
Женщина? Или мужчина? И почему шеф так всполошился?
— Тая, свободна. Но наш разговор не окончен, — Андрей выразительно посмотрел на меня, вынуждая кивнуть в ответ и подняться с места, вознося хвалу этой самой Киане, оказавшейся, мать же вашу, сексуальным ирландцем, стоящим в дверях кабинета шефа, и глядящим на меня с лёгким любопытством в глазах!
Ирландец.
Настоящий.
Высокий, темноволосый, со слегка грубоватой, но мужественной внешностью, с широкой спиной, красивыми руками и кубиками пресса под рубашкой. Как я всё это рассмотрела, глядя только на его лицо? Никак. Просто представила в воображении. В том самом, где представителем всех ирландцев был Колин Фаррелл.
Всегда мечтала увидеть ирландца воочию… Даже книжку с ирландскими именами купила, когда увлеклась одной из американских писательниц, описывающей ирландцев, как Богов на земле…
Вот откуда я поняла, что передо мной стоял представитель ирландской национальности. Его имя. Ни разу не женское. Киан…
— Кто эта нимфа? — со странным, неожиданным для уха акцентом, спросил мужчина.
— Моя работница, которая может стать бывшей, если не выпорхнет из моего кабинета в течение нескольких секунд, — вполне себе серьёзно предупредил Андрей Владимирович.
— Уже лечу, — так же серьёзно ответила я, и впрямь вылетая из кабинета, — Я оооочень люблю Ирландию, — искренне призналась напоследок этой воплотившейся мечте, галантно отошедшей с траектории моего полёта.
— Странно, начинаю узнавать нашу Таю, — отозвался Андрей Владимирович, глядя на меня с легким поощрением в глазах, — Тебе стоило прийти сюда, Киан — эта нимфа стала пугать меня потерей личности, а с твоим приходом вновь начала возрождаться.
— Никогда не понимал работников этой турфирмы — как они терпят такого шефа, как ты? — усмехнулся Киан и подмигнул мне.
Ирландец. Подмигивает мне…
— Это бремя столь же тяжело, сколь почётно, — склонив голову, пропела я и выскользнула из кабинета до того, как кто-то из нас ляпнет очередную дурость.