V
— Две канистры бензина, — загибая пальцы, сразу принялся перечислять техник, узнав о причине своего вызова, — а также кусок брезента, ведро, два куска мыла, одеяла — желательно штук пять-шесть…
— Ведро тебе зачем? — вскинулся Мишин.
— А куда в полете прикажете справлять естественные надобности? — не моргнув глазом спросила Людмила. — Писать, простите, куда, если приспичит? Да не смотрите на меня так, товарищ подполковник: я, если что, отвернусь. И мужчина отвернется…
— В данном случае — мужчины. С вами полетит еще один пассажир, — сказал Мишин, кивнув на мрачного майора.
— Некуда запихнуть вашего пассажира, — нагло, снизу-вверх ответила маленькая Богдановна. — Я уже говорила — две канистры, одеяла шесть штук, брезент… Инструменты кое-какие, запаска… Ящика три, не меньше.
— Люда, это даже не обсуждается.
— Куда его сунуть? — без всякого почтения к стоявшему рядом с Чиваркиным особисту спрашивала ершистая Людмила.
— Сунете! — отрезал подполковник. — Хоть на крыло сажайте. Разговор окончен. Давай дуй на склад, возьми самое необходимое по моему особому распоряжению. Все, что там найдешь для себя, — греби. Вот бумага. И — с Богом!
— Товарищ подполковник, распорядитесь, пожалуйста, насчет бинокля, — жалобно напомнил Чиваркин. — Желательно морского, если в наличии. А лучше — двух, раз полетим втроем.
— Морские, Вася, я тебе вряд ли найду. Артиллерийские попробую… Людмила, загляни-ка к ребятам на вышку.
Прошло еще какое-то время. Мишин исчез. За дверьми кабинета шла обычная жизнь: гремели по крыльцу и шаркали по полу сапоги приходящих и уходящих спецов, тренькали телефоны, временами кто-то монотонным голосом надиктовывал метеосводку, иногда включалась радиосвязь и, вперебой с родной речью, слышалась английская с неподражаемым американским «рррр». Неожиданно проснулась аэродромная полоса; отдохнувшие несколько часов на ней, словно перелетные гуси, ленд-лизовские «киттихоуки» один за другим пронеслись перед окном, возле которого застыл незадачливый Вася, взмыли в небо и взяли курс на отечественный Уэлькаль. Следом с еще большим ревом над Номом поднялось звено «бостонов». Сердце Чиваркина заныло так ощутимо, что он невольно вынужден был помассировать левую сторону груди, — именно в том строю и должен был сейчас находиться их с Алешкой «Жучок».