…Мысль о львах сразу вызвала из памяти художественные образы: «Людоеды из Цаво» Патерсона (1907), «Вельд» Брэдбери (1950) и «Добыча» Рудта (2007). Из трех названых львиных триллеров, ни один не из Ботсваны (первый из Кении, третий из ЮАР, второй вообще из виртуальной реальности детской игровой комнаты). Между прочим, «Вельд» Брэдбери экстремально опередил технологии: такое качество достоверности VR еще не достигнуто. Или уже не достигнуто, поскольку «высокий сезон цифровых технологий» остался в прошлом. Восторг 2000-х сменился разочарованием 2020-х, причем в крайне неудачный момент, когда на «цифровую карту» была поставлена судьба цивилизации.
В этой точке внутреннего диалога Гастон Перрен остановился и поругал себя за пафос.
Словесный стиль мыслей рождает стиль высказываний, а высказанный пафос вызовет у такого собеседника, как Оуэн Гилбен ответ в стиле глумливой иронии. Это худший вид развития переговоров: собеседник обычно готов к компромиссам с позицией, которую критикует, но вообще не будет рассматривать варианты компромиссов с позицией, над которой издевается. События 2020-х — 2030-х надо представить в нейтральной форме, с подтекстом «прошлое — прошло, его не изменить, и теперь любое будущее вырастет на субстрате именно этого прошлого, но от нас зависит, как и какое будущее вырастет». С такой формулировкой нельзя идти к аргонавтам, они отреагируют штампом: «у нас свое будущее и вас в нем нет, поэтому растите, что хотите, но у себя». Но с Гилбеном такая формулировка годится, он в смысле идеологии не аргонавт (несмотря на многолетнее сотрудничество с аргонавтами по теме фудотронов сначала в мадагаскар-сейшельской акватории, где создан первый фудотрон, а затем в Гвинея-галф, где второй). Если бы не инцидент с ультраконсерваторами Imago Dei, то (как выражаются марксисты) — Гилбен оставался бы вполне лояльным к своему политэкономическому классу, но…
…Внутренний диалог Гастона Перрена был прерван маневром ровера. Левый поворот с трассы на улицу большого поселка (Палапйе, как проинформировала рулившая Томми). Эклектика и хаотичность архитектуры тут совсем зашкаливала. К соседству зулусского средневекового стиля и стиля раннего евро-американского глобализма добавился стиль первобытных бушменов (хижины из веток на пустырях) и стиль т.н. «поствандализма». Последний был представлен очень старой угольной ТЭЦ, переделанной под фюзорную станцию электро- и водоснабжения. Здание из красного кирпича дополнила гигантская воронка-сетка — циркулятор хладогента, конденсирующая влагу из воздуха. Изначально высокая дымовая труба, была надстроена еще втрое, и над ее срезом как будто плясала восходящая ветвь радуги. Это солнечные лучи причудливо преломлялись в воздушных потоках разной температуры – то, что шло из трубы, было нагрето до тысячи с лишним градусов Цельсия.
Своеобразный почти универсальный закон природного баланса.
Чтобы что-то очистить – надо что-то испачкать. Чтобы что-то охладить – надо что-то нагреть. Перрен, по случаю, вспомнил возмущенные речи на ооновских слушаниях по климату: проблематика глобального потепления из-за эмиссии парниковых газов при сжигании углеродного топлива (модная в первой трети XXI века) уже сменилась проблематикой прямого теплового загрязнения при ядерной трансмутации в кристадин-фюзорах. Хотя натиск был нешуточный, посильнее даже чем в эру Парижского соглашения о мировой декарбонизации, результат не получился. Расклад сил стал иным, чем в 2010-х, так что коллектив интересантов фюзорной энергии (где верховодили аргонавты или ливийские хуррамиты) отреагировал на резолюцию ООН грубым отказом. Преднамеренно грубым, исключающим не то что компромисс, а даже какие-либо обсуждения этой темы. «Клятв между львом и человеком быть не может», как-то так у Гомера в «Илиаде».
Почему так привязалась тема львов?
В ответ на эту грубость, пресс-служба ООН на TV затем долго обличали постгуманизм аргонавтов и аморализм хуррамитов за враждебность к цивилизации. Между тем, среди профессионалов вызрел тезис, что обсуждения и компромиссы тут бессмысленны. Если (допустим) состоится некая договоренность, то ее нарушит любая сторона, которой это окажется выгодно. Ноль гарантий, ноль доверия, ноль надежды на их появление. И так выглядит любой конфликт интересов в новейшей поляризации сил. Но у Перрена было особое мнение: ситуация вовсе не безнадежна. Иллюзия безнадежности возникает из-за анализа по канонам политологии, заложенным Макиавелли в начале XVI века, и давно неадекватным. Машинная эра более столетия назад породила совсем иную социальную реальность, и объяснять ее в убогих феодально-имперских терминах это все равно, что натягивать сову на глобус.